Летописи, анналы, хроники, своды, камер-фурьерские журналы – все это было непременной атрибутикой каждого монаршего двора. В них ежедневно фиксировались все события придворной жизни вплоть до мельчайших подробностей. Хроники по сей день служат достоверным источником прошедших эпох, по ним можно обнаружить побудительные мотивы свершившихся событий, тайные причины заключения секретных соглашений, выявить замыслы венценосных особ при назначении на высокие государственные посты и придворные должности.
А также увидеть в мельчайших подробностях бытовые стороны, которые зачастую остаются за завесой, и по мнению исследователей не представляют особого интереса.
Подобные анналы существовали и при ханском дворе. 62 тома Кадиаскерских тетрадей, охватывающих период с 1608 по 1753 годы, велись кади-аскерами – верховными судьями при диване крымских ханов.
Кади-аскерам было поручено фиксировать все периодические и административные дела ханства, вести протоколы всевозможных судебных разбирательств по гражданским и уголовным искам, составлять охранительные описи имуществ умерших, духовные завещания, правительственные распоряжения по финансовой части и общественному благоустройству, регистрировать сметы общественных сооружений и построек: крепостей, мечетей и т.п. Придворный хронист был обязан присутствовать на всех заседаниях ханского Дивана и записывать все услышанное.
С годами накапливалась масса документов, остававшихся в ведении верховного судьи. Следовательно, кади-аскеров можно назвать первыми архивариусами в ханстве, так как именно они аккуратно архивировали все документы и протоколы.
Худжеты (тип удостоверения), яфты (раздел наследства), завещания, судейские решения записывались в описательной форме, год за годом, в так называемые сакки (книги). Листы, на которых велись записи, отличались длиной, а в ширину были ужи обычного листа.
К сожалению, сегодня еще не переведены все тетради со старого крымскотатарского языка, писанные арабской вязью, и не изданы, но есть отдельные переводы, которые содержат в себе бесценную информацию тех лет. Сегодня кадиаскерские книги хранятся в секторе крымскотатарской библиотеке им. И. Гаспринского. Мы приведем несколько интересных выписок из кадиаскерского сакка и попробуем окунуться в атмосферу начала XVII столетия.
1017 — 1022 г. хиджры (1608|9 — 1613
«Поводом написания этого шериатского письма и причина строчения сего почетного слова было следующее. Назенин дочь Кивана, призвав в судилище шериата мужа своего Картбия сына Башая и возбудив против него тяжбу, заявила: «муж мой Картбий, при вступлении со мною в брак поставил условием (шэрт), что я могу быть свободна (от брака), если он станет держать невольницу вместе со мною и возьмет себе еще другую жену. Это условие было нарушаемо им несколько раз; кроме того, он еще обижает меня; поэтому, в силу шериата, я считаю себя свободною от брака». — Спрошенный об этом Картбий, отрицая слова жены, заявил: «если она желает развода, то пусть будет свободна от брака со мною!». — Так как этими словами он дал развод жене, то потому присуждено взыскать с него в пользу жены весь мегер-муэдежель, в сумме пятисот хасене, а равно — и весь мегер-муаджель. Когда после этого упомянутый выше Картбий явился в высочайшее присутствие великого хана с плачем и воплем, то, по просьбе Ахмед аги, главы государства и столба его присутствия, обещавшего устранить все могущие быть впредь со стороны Картбия вины, и с согласия обеих сторон брак был возобновлен с мегером-муэджелем — в пятьсот хасене. При этом Картбий, отпустив на свободу свою невольницу — наложницу Гульбагар, сделал шэрт, что если он впредь станет пить вино и женится на другой жене и будет держать при жене Назенин невольницу-наложницу, станет бить свою жену, то пусть она будет свободна от него, как трижды разведенная, а эмирам он обязан будет дать, согласно обещанию, пятьсоть хасене. Кроме того, он обещал всю домашнюю утварь и все имущество передать в распоряжение жены, а также отдать ей всех волов и коров, овец, верблюдов и лошадей, а равно телушек-самок и будущий от них приплод. О чем по просьбе записано. Написано 2 Рамазана 1020 года.
Свидетели настоящего: его присутствие Ахмед ага, Абдуль-Алиль Челеби, Невольничий ага Ахмед Ага, Эмир ахур (шталмейстер) Сограб Бей, Мусли Чавуш Качи, Гази Байрам Хаджи, Дервиш Мурза сын Мамашая, Кятиб-диван Мух Эфенди, его присутствие Хадим Ахмед ага, Капуджи-баши Хусейн ага, Шагин Бей сын Бехрам аги, Мусли Челеби, Али Бей сын Кадыр aги, Cиявеш ага. (2-я страница 51 листа).
Пояснения: Что касается этого документа, то он относится к числу тех, которые свидетельствуют, что женщина в мусульманском обществе была далеко не бесправной личностью, особенно в материальном отношении.Установление денежного налога, которым муж обеспечивает свою жену, предоставляет ей известную степень независимости; уплата налога жене служила своего рода сдерживающим началом для мужа, в особенности, если жена, не получив перед браком положенных ей денег («мегер-мусемма»), заключала с мужем условие (шэрт), как сделала это Назенин. Другое указание частного характера, это — указание на одну из форм развода в мусульманском обществе. «Трижды разведенная» жена свободна уже от всяких обязательств по отношению к мужу; последний, объявив свою жену «разведенной трижды», лишается права на вступление с нею в брак, который после первого и второго развода еще может быть возобновлен. Подобный развод, называемый по-арабски «талак-селясе», в крымскотатарском документе назван «уч-талак». Этот «уч-талак» и угрожал упомянутому Картбию, если он снова возьмет себе наложницу, или станет обижать свою жену Назенин.
Худжет от Азаматши Myрзы (вероятно из Ширинских беев) ханской дочери Мелек Султан Хани. 1017 — 1022 г. хиджры (1608|9 — 1613 г.)
«Поверенный со стороны Мелек Султан Хани, дочери умершего Гази-Гирей Хана, Тен-Мехмед Диван сын Отеша, уполномочие которого на нижеизложенное совершение бракосочетания доказано свидетельством Сеит Гази Бея сына Пир Ахмеда и Сафая сына Саъдия, и поверенный со стороны Aзаматши Mypзы сына Эсений Бея, Байрам-Али Бей сын Реджеба, уполномочие которого со стороны Азаматши Mypзы на совершение бракосочетания с упомянутою Мелек Султан Хани доказано свидетельством Шабана сына Юсyфа и Баймехмеда сына Kостена, — явились в присутствие меджлиса шеръи и (заявили), что они как векили (поверенные), совершили aкт бракосочетания между упомянутыми выше Мелек Султан Хани и Азаматша Мурзою, и что при этом назначено за мегер-муэджель тысяча флюри, тысяча грушей, тысяча тенге (?) и тысяча акчей. Почему о совершении брака вышеизложенным образом записано в седжиль. Свидетели: Аджи Хусейн, Касим Деде сын Абдуллы, Мансур сын Балия, Первиз сын Абдуллы и другие».
(2-я страница 89 листа).
Селямет Гирай Хан, слово мое.
Поводом написания сего высочайшего хаканского ярлыка было следующее: из служительниц нашего счастливого дворцового гарема, раба наша Шахземан обратилась к нам со следующим заявлением: «я была прежде из числа подданных (раие) князей, подвластных всесветному покровителю Падишаху. Крымский хан Ислям-Xaн (да будет ему от Бога благодать и прощение!) в девяносто седьмом году, не имея разрешения Великого Падишаха, ограбил (нас); когда же он, получив за это от всемирного покровителя Падишаха выговор, возвратил подданных тех князей на их места, то я по доброй воле осталась жить в гареме покойного Ислям-Хана. По его смерти я находилась в течение четырнадцати лет на службе в гареме покойного Газы Гирей Хана. Потом я вышла замуж за кадия Али Эфендия, с которым прожила в браке также четырнадцать лет. Не смотря на то, что я никогда не была рабою, так как отец мой — также мусульманин, о чем есть у меня свидетели — в лице Кафинскаго назира (блюстителя) Осман Паши и Мехмед Чавуша Идрис оглу, ныне дочь Ислям Хана, говоря, что я невольница ее отца — не перестает меня обижать». В виду того, что упомянутая Шахземан по происхождению ? свободна, я повелел, чтобы ни под каким видом, ни дочь Ислям-Хана, никто другой не смел обижать ее, так как этому делу уже прошло тридцать лет; а чтобы подобные тяжебные дела ни под каким видом не слушались, последовал мой высочайший указ. Поэтому ни кадии, ни другие лица не должны слушать дела против Шахземан. Да ведают все воистину, что она удостоилась и моего прощения и довольства, и пусть поступают согласно смыслу моего высочайшего ярлыка. Написано 25 числа месяца… 1018 г.».
(2-я страница 74 листа).
А вот еще интереснейшая выписка отражающая нравы того времени.
«Житель Салачика Реджеб сын Оракчия, явившись в судилище шариата, в сопровождение жителя дер. Кори на Бешторек, Озбека сына Отея, излагая свое тяжебное дело, в присутствии последнего, объяснил: «этот Озбек убил родного сына моего Шабана и отобрал у него тридцать штук полновесных флюриев: прошу допросить его и постановить решение». При допросе он (Озбек), признаваясь чистосердечно, отвечал: «по внушению сатаны, я действительно отнял у Шабана, сына истца, упомянутую сумму и при этом убил его при помощи сабли; я не желаю, чтобы это дело перешло на тот свет, и поэтому пусть состоится решение по правилам шариата и да исполнится кровавое возмездие (кисас)». После того, как было постановлено — подвергнуть его кисасу, для чего он и был передан Реджебу, последний, во имя и в угоду Всемилостивого, Всепрощающего Бога, чистосердечно простив (Озбека) сказал: «пусть идет он себе восвояси и возвратит назад тридцать флюриев»! Вследствие этого как акт прощения, так и постановление о возвращении (Рсджебу) упомянутой суммы записано в книгу (седжиль). Написано 6 числа Ребиуль-Ахыра 1019 года.
Свидетели: Муфти Хасан Эфенди, Кятиб ханского дивана Зегни Эфенди, Мазгар Эфенди сын Хаджи Хасана, другой Ханский Кятиб Myxий Эфенди, Муртаза Челеби сын Абди Эфендия, Ханский ага Али ага, Халифе Халиль сын Хаджи Хусрева и другие из диванских вельмож. (2-я страница 52 листа).
[подготовила Гульнара Абдулаева]
