Мне не позволили присягнуть на верность Родине / ПЕРВЫЕ

14.10.201315:21

Фото Зулькефиль Таиф, к. Аджи ахман, Ровное, Джурчи 1969 г. (Къурбан байрам)

Когда говорят о возвращении крымских татар в Крым, то имеют в виду в большинстве случаев массовое возвращение народа в конце 80-х – начале 90-х годов. Однако мало кто помнит о тех, кто переехал в Крым еще на два десятилетия раньше – в 60-70-х годах.

Именно эти репатрианты почувствовали в полной мере жестокость и несправедливость, трудности обустройства и права жить на Родине. Газета «Авдет» начинает серию публикаций о крымских татарах, боровшихся не только за личное право жить в Крыму, но и активно участвующих в крымскотатарском национальном движении.

Вторым регионом, куда отправились корреспонденты «Авдета», стал Джурчинский.

Свою историю рассказал Зулькефиль Таиф, уроженец села Ускют.

После смерти Сталина в 1953 году у репатриантов появилась реальная возможность вернуться домой, в Крым. С этого времени крымскотатарская проблема казалась разрешенной. В те годы семья Таифовых проживала в городе Булунгур, Зулькефиль-агъа работал на стройке.

Когда его призвали в армию, то даже не разрешили произнести присягу на верность родине, поскольку его родиной был Крым: «Давая присягу, во-первых, на верность Советскому Союзу, а во-вторых, родине (я был один крымский татарин) – меня остановили».

Зулькефиль Таиф в то время приложил много усилий, дабы помочь своему народу вернуться на историческую родину.

«Тот, кто этим занимался, должен был иметь в сердце чувство любви к своей родине и исключительно по этой причине добиваться справедливости», – говорит он.

А возвращение в Крым началось в марте 1967 года

«У меня была рабочая машина, и я помогал людям, которые возвращались на родину. КГБ не раз пытались меня арестовать. Сеитмемет Таиров, у которого я работал. Активисты часто собирались у него дома, решая национальные вопросы. Он дважды помог мне освободиться из заключения. Когда началась первая волна вербовки, он спросил у меня: «Тебе нужна родина?» Я сказал: «Кому она не нужна?!» И уже утром я отправился в райком, записал всю свою семью с целью возвращения в Крым посредством вербовки. В то время мой младший брат только женился и по совету матери решили его молодую семью оставить, чтобы продать дом. Однако Сеитмемет-агъа сказал нам, что потом он не сможет вернуться и с его помощью мы смогли всей семьей переехать в Крым, хотя проблем с записями младшего брата в список возвращающихся по вербовке было очень много.

14 мая 1968 года вернулись в Крым. В Янгиюле, откуда мы выезжали, танцами, песнями нас провожали соотечественники. В пути мы были пять дней, сошли с поезда в Джанкое. Меня постоянно казалось, как будто на тот момент мы были единственными крымскими татарами на родной земле. В Джанкое нас ожидала машина с Гребановым от вербовочного отделения. Для поселения он предложил четыре района: Курманский, Джурчинский, Акмечитский, Сейитлерский. Нас было три семьи и чтобы не разделяться, мы все приехали в колхоз Восход Джурчинского района, вещи перевезли контейнером. Каждому определили переселенческий дом.

Когда мы столкнулись с несправедливостями в детских садах, школах, на работе, сразу вспомнились слова Сейтмемет-агъа Таирова: «Вы должны быть терпеливыми, потому что в Крыму вас ожидают трудности: по специальностям работу не найдете, пусть у вас не возникают мысли, что вам не нравятся места, куда вы попадете и нужно переезжать. Помните, что вы едите на родину, но вас там никто не ждет. Вы, скорее всего, будете слышать недостойные крымскотатарского народа слова. Пусть вас это не огорчает». Так чужие привыкали к нам, а мы к ним. Спустя три дня, нас прописали, на четвертый уже пришла повестка из милиции. Разговор с начальником у нас не складывался: «Если что-то будет не так, я тебя так спрячу, что родная мать не найдет». За нами постоянно следили. Если к нам приезжали гости, то милиция должна была знать: кто, с какой целью, надолго ли. А приезжали в основном наши соотечественники из Узбекистана, которые возвращались на родину в одиночку. Через несколько лет, наш сосед, тракторист Николай Щербаков, росший вместе с крымскотатарской ребятней, знавший наш язык, сказал: «Я был за тобой закреплен». Десять лет моя семья находилась под скрытым надзором.

Когда мы в те годы виделись семьями в Крыму, были как родные, нас было мало, но помыслы и стремления нас сближали. Мы искали друг друга, помогали, приглашали на свадьбы, дуа».

Истории, свидетелем которых был Зулькефиль Таиф

«В 1983 году в соседнее село Аджы Атман (Ровное) приехал Сабри-агъа с семьей не по вербовке, а самовольно. Как-то ночью стуком в дверь меня разбудили, сказав: «Собирайтесь, Сабри сегодня будет выселен». В шесть утра пожарная и милицейская машина во главе с районным прокурором направились к его дому. На то время в колхозе нас было шесть семей, мы вместе с детьми, внуками собрались и поехали защищать семью Сабри-агъа, однако бесполезно. Только Смирнов, местный старший лейтенант, сжалился над его семьей, посоветовавшись с ним, куда его выслать, поскольку дальнейшее его проживание в Крыму невозможно. Тот попросился в Новоалексеевку, рассчитывая на помощь живших там крымских татар. На следующее утро новоалексеевская милиция привезла назад семью, аргументируя тем, что «Новоалексеевка – не перевалочный пункт». В итоге они все-таки остались в Крыму».

Как я рассказывал, вместе с моей семьей в Крым приехали еще две: Джафера Тохлу, Мустафы Эреджепова, который вскоре возвратился в Узбекистан. Со временем Джафер-агъа помог переехать своим родственникам, и в нашем колхозе было уже пять крымскотатарских семей. Мустафа Эреджепов долго не мог обустроиться ни там, ни здесь. Когда он уезжал, меня вызвал Анатолий Мерчев, должностное лицо местного совета, болгарин, и спросил: «Почему Мустафа написал заявление о возвращении? Поговорите с ним и напомните, как тяжело досталась вам родина, а если он уедет, пусть мысли о вторичном переезде даже не возникают». Мустафа с семьей уехал, но потом вновь вернулся и его, как обещали, не приняли.

Моя жена была первой учительницей – крымской татаркой…

Сейтбекир Абдишев – уроженец села Таракъташ.

«Еще в 1937 году, когда я был сорокадневным ребенком, нашу семью выслали в Костромскую область, оттуда в Казахстан, а потом в Узбекистан. Там я закончил школу, отучился на эксваторщика.

В 1966 году мы с семьей на машине приехали навестить родные края: Судак, Ялта, Акъяр. В сентябре 1967 года через знакомых узнали о вербовке, об указе, о возможности вернуться на родину. Об этой информации не должны были знать все.

В феврале 1968 году приехали навсегда. В Акъмесджите на площади в сопровождении милиции каждый день собирались крымские татары. В мае 1968 года мы, а это около семи человек, поехали в Москву на встречу с властью, чтобы потребовать соблюдения своих прав. Начиная с Курского вокзала, нас сопровождал наряд милиции во главе с подполковником Ифко, который сказал такие слова: «У вас гражданской совести нет, нечестным хлебом своих детей кормите!» Мы ответили: «Мы идем к власти, зачем вы нас задерживаете, какая причина? Мы никого не убиваем, не оскорбляем, только требуем вернуть наши права!» Уже через час мы были погружены в машины и отправлены на вокзал. Два вагона были заполнены крымскими татарами. Нас отправляли в Узбекистан».

Прошло время. Моя семья в составе пяти других вернулась в Крым по оргнабору, попали в село Октябрьское Джурчинского района. На работу взяли трактористом. Мою жену долго не брали на работу, потом мы все-таки добились, и она была первой учительницей – крымской татаркой после 1944 года – Розе Умеровна Абсеутова (преподавательница математика, физика).

Среди односельчан Сеитбекир Абдишев – очень почитаемый человек, которого, поистине, можно назвать национальным героем.

____________________________________________________________________________________

Для справки: Вербовка – процесс переселения в Крым по оргнабору, т.е. по договорам о приеме на работу, заключаемым уполномоченными из Крыма. Однако за 1968 г. по оргнабору было переселено лишь 148 семей, в 1969-м – 33, в 1970-м – 16.

Вербовке предшествовал указ № 493 – «О гражданах татарской национальности, ранее проживавших в Крыму» и № 494, называвшийся «О порядке применения части 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1956 г.» (Указ 1956 г., снявший с крымских татар режим спецпоселений). В последнем подтверждалось право «татар, проживавших в Крыму», селиться по всей территории СССР (т.е. в Крыму тоже). Но по условиям документа, делать это можно «в соответствии с действующим законодательством о трудоустройстве и паспортном режиме», и утверждениями, что насильственно высланные из Крыма «граждане татарской национальности» «укоренились на новых местах» и «пользуются там всеми правами советских граждан». Оба эти утверждения были ложными. Несмотря на явные пороки нового указа, крымские татары, с тревогой вдумываясь, зачем понадобилось его составителям называть их не так, как они сами себя и все их называют – не «крымскими татарами», а «гражданами татарского происхождения, ранее проживавшими в Крыму», тем не менее, опираясь на букву указа, выехали в Крым. Ехали огромные татарские семьи – со стариками-родителями, мечтавшими умереть на родной земле, и с детьми, которые Крыма никогда не видели, но восприняли от родителей мечту о нем.

Опубликовав указ, провозглашавший право «граждан татарской национальности» наравне с прочими селиться в любом месте СССР, власти хорошо подготовились, чтобы не допустить поселения крымских татар в Крыму. До опубликования указа 1967 г. прописка в Крыму существовала лишь в городах и курортных местечках.

Отправившиеся на родину крымские татары хорошо знали, что туда вербуют переселенцев из России и с Украины, так как там не хватает рабочих рук – примерно 0,5 миллиона работников, как раз столько, сколько переселилось бы крымских татар, так что первые возвращенцы были уверены, что легко найдут работу на родине. Но руководителям предприятий был разослан тайный указ – крымских татар на работу не брать. Нотариальные конторы получили предписание не оформлять покупку домов, если покупающий – крымский татарин.

Столкнувшись с этими препятствиями, тысячи крымскотатарских семей разбрелись по Крыму в поисках пристанища. Большинство, не преуспев в этом, вынуждены были покинуть Крым. Те, кому удавалось купить дом, селились в нем, но основная трудность заключалась в том, чтобы добиться оформления купчей, без которой проживание в доме рассматривалось как «незаконное». Многие семьи были выдворены из Крыма из уже купленных домов, после того как суд признавал покупку недействительной из-за искусственно созданного отсутствия купчей.