Руины учебного зала в медресе Инджи-Бек-хатун
Как помнят читатели, в одном из предыдущих очерков на страницах Avdet я писал об эмире Кутлуг-Тимуре, крымском наместнике золотоордынских ханов. Он вошел в историю благодаря тому, что построил в Крыму несколько сооружений, из числа которых до наших дней дошли остатки мечети в Шейхкое и фонтана в Отузе. Говоря об этом деятеле, я вкратце упоминал и о представительницах его семейства: Инджи-Бек-хатун и Бай-Буглы-хатун, которые тоже занимались благотворительностью и соорудили за свой счет две примечательные постройки в Старом Крыму – медресе и мечеть. Об этих двух памятниках я и расскажу сегодня подробнее.
К южной стене знаменитой мечети Узбек-хана примыкают живописные руины. По сторонам квадратной площадки стоят ряды стен и узких арок, а с юга и севера зияют навстречу друг другу два высоких, семиметровых, полуразрушенных свода. Их стены с рваными краями выглядят хрупкими и готовым в любую минуту обрушиться.
Вход в развалины обозначен недавно раскопанным из-под завалов земли порогом с тремя ступенями. Это всё, что осталось от изначального произведения строителей: грандиозного, украшенного богатейшими резными орнаментами входного портала высотою свыше 10 метров. Портал давно и бесследно разрушен, но его внешний облик был зарисован художником М. Ивановым, который работал в Крыму в 1783 году – сразу после российской аннексии Крымского ханства. На акварели показано, что портал уже начал разрушаться сверху, однако большая его часть с каменной резьбой еще сохранялась. (Этот рисунок вообще чрезвычайно интересен: на нем можно видеть и часть стены мечети Узбека с полуобрушенным минаретом, и другую мечеть поодаль – возможно, ту, которую сегодня принято называть «мечетью Бейбарса»).
«Город Старый Крым». Акварель М. Иванова, 1783
Дверного проема на рисунке не видно, но известно, что над самым входом в здание находилась каменная плита с высеченной на ней надписью: «Приказала построить это благословенное медресе во время султана справедливого Мухаммед Герай-хана – да прославится его счастливое правление, о благой Повелитель мира здешнего и Податель благополучия! – Инджи-Бек-хатун, дочь бея Кыл-Буруна, да освятит Аллах его могилу, в году 733». Эвлия-челеби, который приводит эту надпись, явно ошибся с именем правителя: ведь в 733 (1332-33) году Крымом, как и всей Ордой, правил не Мухаммед Герай (до рождения которого оставалось еще более ста лет), а Мухаммед Узбек-хан. Зато едва ли есть основания сомневаться в правильности приведенной даты: ее в целом подтверждают и археологические исследования.
Итак, перед нами – развалины медресе, выстроенного по повелению (и, очевидно, на средства) знатной ордынской дамы Инджи-Бек-хатун. Чтобы правильно разобраться в нагромождении камней и кладок, стоит сперва познакомиться с похожими, но сохранившимися аналогами. К сожалению, в Крыму подобных построек больше не осталось. Зато их немало сохранилось в Турции. Считается, что наибольшим сходством с разрушенным старокрымским медресе обладает сельджукское медресе Буруждие в городе Сивас. Выстроенное еще в 1271 году, оно надежно отгорожено от городской суеты высокими глухими стенами. На входе в здание гостей встречает роскошный резной портал. Пройдя в него, посетители оказываются во внутреннем вымощенном дворике, посередине которого бьет фонтан в резной каменной чаше. По периметру дворика тянутся галереи с рядами одинаковых входов в комнаты. А с двух сторон на внутреннюю площадку выходят обширные, открытые с одной стороны залы с высокими сводчатыми потолками.
Медресе Буруджие в г. Сивас (Турция), вид снаружи
Медресе Буруджие в г. Сивас (Турция), вид изнутри
Познакомившись с этим старым сельджукским медресе, будет гораздо легче «прочесть» и старокрымские развалины. Переступив порог, мы заходим во внутренний дворик медресе Инджи-Бек-хатун. Он тоже был вымощен, и местами на земле еще виднеются каменные плиты. Как и в Буруджие, посередине дворика тоже бил фонтан. Ряды арок по сторонам площадки – это бывшие комнаты для учащихся с обвалившимися передними стенами. А семиметровые полукруглые своды – это остатки просторных учебных залов. Наверху, в самом центре этих сводов до сих пор можно разглядеть железные кольца: к ним на цепях подвешивали стеклянные светильники, так называемые «сирийские лампы», остатки которых порой находят при раскопках в Старом Крыму.
Всего различных помещений в медресе насчитывается 26. Большинство из них жилые: тут и крошечные каморки для студентов, и комнаты побольше для преподавателей. Кое-где в стенах заметны ниши для письменных принадлежностей и книг. А три более просторных закрытых зала у западной стены были предназначены для занятий в холодное зимнее время, когда мороз или метель не позволяли собраться в открытых залах под сводами.
Внутренний двор медресе Инджи-Бек-хатун
Как и Буруджие, заведение было ограждено глухой стеной, и внешняя суета не мешала занятиям здешних обитателей. Надо сказать, что интеллектуальная жизнь города в то время была весьма наполненной. В 1332 году – как раз в тот год, когда уже завершалось строительство медресе – крымскую столицу по пути из Анатолии в Орду посетил марокканский путешественник ибн-Баттута. Он почти ничего не пишет о самом городе (хотя и хвалит его за величину и красоту), зато подробно рассказывает о своих встречах с местными жителями. Упоминания ибн-Баттуты о здешних кадиях, правоведах, хатибах и шейхах (в том числе, проповеднике из мечети, построенной египетским султаном), показывают, как много образованных людей проживало в крымской столице. Быстро развивающийся город, конечно, очень нуждался в подобных кадрах – и становится очевидным, почему благородная дама решила сделать столице именно такой подарок и пожертвовать свои средства на медресе.
Возможно, Инджи-Бек-хатун считала постройку этого «храма науки» главным делом своей жизни и пожелала не расставаться с медресе даже после своей кончины. В одной из комнат в северо-западном углу медресе исследователи прошлых лет обнаружили подземный склеп с кирпичным сводом: погребальную камеру с полом, выложенным изразцовыми плитками. В склепе находилось несколько захоронений в деревянных гробах, обитых кожей и накрытых парчой. Мраморный памятник над одним из них возвышался на деревянном постаменте, украшенном бирюзовой плиткой с золотыми росписями, и на мраморе была высечена дата: 776 (1371) г. Ученые пришли к выводу, что это памятник самой Инджи-Бек-хатун. Иными словами, после смерти основательницы одно из помещений медресе было переоборудовано в дюрбе, а комната рядом с ним – в сторожку для дюрбедара (служителя, который присматривал за мавзолеем).
Обустройство мавзолея с захоронениями прямо внутри учебного заведения может показаться странным, но в сельджукской Турции такая традиция бытовала издавна (и самый близкий пример – дюрбе сельджукской принцессы Гевхер Несибе внутри медресе 1210 года в городе Кайсери).
Руины медресе Инджи-Бек-хатун
Дальнейшие раскопки выявили еще одну важную деталь. Внимательный анализ каменных завалов и найденных под ними предметов (в особенности монет, которые очень помогают точной датировке) показал, что медресе перестало функционировать в 1420-х годах, не дотянув до своего столетия, и что студенты и преподаватели больше не возвращались сюда. Этому внезапному опустошению трудно найти другую причину, кроме известного из письменных источников крымского землетрясения 1423 года. Возможно, стены и своды обрушились от подземных толков. (Не исключено, к слову, что землетрясение могло погубить и другие архитектурные памятники города. Если эта версия подтвердится дальнейшими исследованиями, то станут понятны причины внезапного упадка города Кырым, который в 14 столетии сравнивали с Дамаском и Каиром, а уже через век-полтора называли разрушенным и запустевшим). На рубеже 15 и 16 столетий к северной стене брошенного медресе пристроили, перенеся ее с другого места, разобранную мечеть Узбек-хана (не исключено, что ее тоже пришлось перестраивать из-за стихийного бедствия) и с тех пор площадь посреди старого города приобрела примерно тот вид, какой мы видим и сейчас: развалины медресе с примыкающей к ним мечетью.
Руины мечети Куршун-Джами
Теперь пора вспомнить о следующем сооружении: текие, обители дервишей. Эвлия-челеби, зафиксировавший для нас год постройки медресе, переписал текст над входом и в это здание. Сделал он это, снова-таки, не без ошибок (ибо в его записи фигурирует какой-то сын Тахир-Бей-хана, хотя ханов с таким именем в Крыму никогда не было). Но важнее другое: в надписи говорилось, что текие возведено «величественной особой и ничтожной рабыней Аллаха» Бай-Буглы-хатун, чьим отцом был Тонкатай, а дедом – Кутлуг-Тимур.
Как и в случае с медресе, надпись над входом в здание давно исчезла. В наши дни эту разрушенную постройку называют Куршун-Джами (Свинцовой мечетью). В туристических брошюрах порой доводится читать «пояснение» этому: мечеть названа «Свинцовой» якобы потому, что между рядами ее кладки для прочности заливался свинец. Но любому, кто знаком с памятниками ближневосточной архитектуры, известно, что в мире существует несколько «Свинцовых мечетей», и все они названы так не из-за свинца в кладке, а из-за покрытых свинцовыми листами куполов.
Более того: строители Куршун-Джами старались не утяжелить, а наоборот: максимально облегчить стены здания. Именно поэтому среди бело-желтого известняка стенной кладки в одних местах заметны красиво уложенные красные ряды легкого кирпича, а в других – следы толстых деревянных балок. Такая конструкция была призвана обеспечить устойчивость здания при землетрясении. Тем не менее, стихия сделала свое дело: Куршун-Джами давно лишилась и своих свинцовых куполов, и большей части стен. Мечетью это здание стало не сразу. Сама его планировка убеждает, что изначально постройка возводилась как текие – в точности как о том и говорила надпись над входом, чей текст передает Эвлия.
Куршун-Джами во многом остается весьма загадочным сооружением. На сегодняшний день не известны ни точное время ее переделки из текие в мечеть, ни причины такой перемены. Окутана мраком тайны и биография ее строительницы, Бай-Буглы-хатун. А еще больше вопросов вызывает средневековое мусульманское кладбище, обнаруженное у восточной стены Куршун-Джами: на нем несколько десятков могил, и почти во всех них похоронены дети. Что это? Память о каком-то бедствии, эпидемии, голоде? Ответов пока что нет.
Этим визитом к памятникам, возведенным в ордынской столице полуострова двумя благородными ордынскими дамами, и завершается наше сегодняшнее путешествие по Старому Крыму на страницах газеты. На очереди – другие города и другие памятники, повествующие о богатой истории Крыма.