В годовщину мартовского референдума о провозглашении Крыма Республикой, возвращающейся под покровительство Российской Федерации («в родную гавань»), в информационное поле полуострова в очередной раз был вброшен тезис о том, что в Крыму нет коренных народов.
Сделал это доцент Крымского федерального университета имени В. И. Вернадского, кандидат исторических наук Виктор Харабуга. Заявление прозвучало с высокой трибуны Госсовета РК на заседании общественной палаты, в которой Харабуга является членом комиссии по науке и образованию, и было встречено с завидным одобрением. Никто и не подумал возразить. Зачем возражать, если надо обосновывать право на самоопределение территории, где государствообразующим субъектом выступает ее население, а не коренной народ, сформировывается как национальная идентичность именно в Крыму, и у которого нет иной исторической Родины, кроме Крыма.
Сомневаюсь, что Харабуга высказывал свои твердые убеждения. Был политический заказ, и он «мужественно» его выполнил. Сработал, так сказать, на опережение, поскольку вопрос ставился лишь косвенно. Речь шла о статусе крымскотатарского языка в Крыму. Он записан в Конституции республики как государственный. Это и покоробило нашего незадачливого ученного. На каком только государственном основании? Разве крымские татары – государствообразующий народ, как это следует из признания его коренным в Крыму? Нет в Крыму коренных народов – и все тут! Вопрос закрыт..!
Государственность языка предполагает гарантировать его сохранение и развитие. А это возможно лишь при обеспечении его полноценного функционирования. Не принуждая, а создавая для этого условия, взращивая язык, заботясь о том, чтобы не увядал и не засыхал. Обучая, приобщая, воспитывая общественное знание к языку как к святости, божьей должности, общечеловеческой ценности. Не слишком ли много чести для крымскотатарского языка?
Харабуга противник принудительного изучения языка. Но надо ли обосновывать это, ковыряясь в анналах конституционного права, обращаясь к вопросу, который лежит к совершенно иной научной плоскости – не столько в исторической, сколько в этнологической, а вернее этноисторической. Наш оппонент не этнолог он «чистый» историк, причем историк хронологический, отслеживающий события лишь во времени, в отрыве от пространства, не диалектически, не во взаимодействии и взаимосвязи чего требует этноисторический подход к исследованию.
Не владея должным инструментариев, Харабуга уперся в подводный риф языковой проблемы в Крыму, принял его за твердое дно и на вопрос, является ли крымскотатарский язык языком государствообразующего коренного народа на полуострове, ответил: «нет в Крыму ни коренных народов, ни этносов». Государственность крымскотатарского языка ставится им под сомнения. Она, по его мнению, ни к чему не должно обязывать. Нет – принуждению! Вот так!
Будь Харабуга мало-мальски сведущ в истории этногенеза на географически очерченных территориях, язык не повернулся бы утверждать подобное. Повторюсь и скажу еще раз: к вопросу о коренных народах в Крыму нельзя подходить только исторически, представляя историю лиш как хронологію событий, смену сценических декорацій. История – это внешняя сторона, оболочка, скрывающая происходившие внутренние, сущностные процессы.
Древо жизни уходит корнями далеко-далеко в глубь векав и не надо пытаться их расчленить, вокорчевать. Тщетное это занятие – выкоревывать корни, заливать словесным бетоном до было-не было – они прорастают и проростают, даже если срублен ствол того дерева и видоизменятеся вновь образуемая крона. Рост идей, питания корневыми соками продолжается, гены дают о себе знать. Их в крови крымцев – крымских татар исследователи насчитали до тридцати, но код один – с компонентами от древнейших народов; тавров, тавро-скифов, гуннов, средиземноморских народов, народов Кипчака и последующих. Этнокотел варил и переваривал, но общий генетический код в крымцах остался. Он есть, он существует, выражаясь в форме самобытной этнической идентичности, аккумулированной в языке, культуре, ментальности, отмечаемой и этнографами, и антропологами, и культурологами. Крымские татары – это народ сформировавшийся, родившейся на территории, которая сегодня называется – Крым.
Самое время нашему оппоненту вскочить с места и прокричать, что он не отрицает процесса этногенеза в Крыму, как такового, но не признает активного участия в нем крымских татар и отвергает их притязание на то, чтобы называться коренным народом. По нему татары в Крыму пришлый народ, и таковыми остается по сей день как диаспора азиатского происхождения.
В условиях, когда происходил развал тоталитарной Советской империи, подавляющая часть ссыльного народа сумела вернуться на историческую Родину к своим корням с тем, чтобы возродиться и продолжить национальное развитие. Но этот путь для него оказывается заказанным – ему все дают понять, что в крымском доме, превращенном в своеобразное общежитие – территориальную автономию, можно поселиться и жить лишь на правах диаспоры «татар, ранее проживавших в Крыму».
Национально-территориальная автономия – и только! Ею пугают, будто крымские татары требуют для себя особых привилегий. Да нет же. Все, что требуется, это гарантия свободного национального развития, гарантия от ассимиляции, исчезновения, ибо иной Родины-матери, кроме Крыма, у этого народа нет.
Крымская национально-территориальная автономия, образованная по праву на самоопределение коренного народа Крыма – крымских татар, никоим образом не ущемит интересов других народов, населяющих полуостров, она лишь создаст условия для сохранения видовой идентичности, сугубо крымской культуры, являющейся общечеловеческим достоянием, но оказывающейся под угрозой исчезновения, в отличие от фрагментарных культур иных этнонациональных сообществ Крыма, у которых есть государства за пределами полуострова.
Тезис – «в Крыму нет ни коренных народов, ни коренных этносов» — далеко не нов. Он оживает всякий раз, когда возникает претензия носителей доминирующей культуры на монопольный статус по праву силы «старшего брата» в многонациональном сообществе. Многонациональность формально выдается за интернационализм содержательный, сущностный, что служит идеологическим фундаментом для провозглашения территориальной автономии. Пытаются доказать, что для этого идеально подходит Крым. Эксперимент по созданию маленького «Советского Союза» в Крыму, где задались целью создать новую историческую общность «крымский народ» по образцу «советской» альтернатива не пройдет.
В. Харабуга должен глубоко поразмыслить над этнонациональной ситуацией, сложившейся в Крыму и над причинами отсутствия в ней эффективно работающего консенсуса, который имеется, но не находится в силу субъективистских подходов к толкованию этноистории полуострова.
Али КАДЫРОВ
