Вид на Гёзлев и остатки его крепости (гравюра 1803 г.)
В своем предыдущем очерке о Гёзлеве я задался вопросом: с какой целью была возведена здешняя крепость? От кого намеревались обороняться ханы на этом степном берегу? Строительство новой крепости – это всегда большие затраты (тем более, что древних укреплений в Гёзлеве, в отличие от прочих приморских городов Крыма, не существовало). И эти затраты должны были обосновываться очень серьезными причинами.
В конце 15 века, когда Гёзлев лишь начал формироваться как город, крымским ханам было не от кого отгораживаться со стороны моря. Вследствие османских завоевательных кампаний Черное море в этот период постепенно превращалось в «турецкое озеро», окруженное со всех сторон османскими владениями. Стало быть, Гёзлевская крепость ожидала главного удара не с моря, а с суши.
И опасность со стороны степей действительно существовала. На рубеже 15 и 16 столетий Крым жил в постоянном ожидании нашествия с севера. И эта угроза исходила не от Москвы (которая лишь в отдаленном будущем станет главным противником Крыма), а от Орды, чьи последние ханы, всё еще кочевавшие в степях между Каспием и Днепром, не желали смириться с независимостью Крымского ханства и стремились вернуть полуостров под свое господство. Орда в те годы предприняла несколько опустошительных вторжений в Крым, и правившему тогда Менгли Гераю далеко не всегда удавалось отбросить противника прочь от границ. Хан укрепил заброшенный Перекопский ров, выстроил крепости на дальних подступах к Крыму, оборудовал новую столицу в защищенном ущелье Салачика. Но даже невзирая на все эти предосторожности, Менгли Гераю не раз доводилось отступать перед натиском степных орд. В этом противостоянии его выручали османы: хан укрывался от врага в османской крепости Кефе, а турецкие пушки помогали ему изгнать противника с полуострова. И хотя в скупых описаниях ордынских набегов на Крым нет упоминаний о штурмах Гёзлева (в отличие от штурмов Кырк-Ера и Эски-Кырыма), не приходится сомневаться, что крепость была возведена именно на случай такого вторжения: ибо других противников, кроме Орды, на момент основания Гёзлева Крым не имел.
В самом начале 16 века Орда была, наконец, побеждена и покорена Менгли Гераем, но угроза степного вторжения не исчезла: в 1540-х Сахибу Гераю всё еще приходилось отбивать на Перекопе наскоки враждебных Крыму Мангытских мирз, приходивших из-за Волги. Недаром, перестроив и усилив укрепления Ор-Капы, Сахиб Герай на всякий случай серьезно обновил и Гёзлевскую крепость.
Шли годы, и внешнеполитическая обстановка на Черном море менялась. Крыму уже никто не угрожал из степей, и Гёзлев в этот мирный период постепенно превращался в крупный торговый город – пусть и не столь значительный, как Кефе, но все же очень важный для экономики степной части Крыма. Здесь возникали рынки, строились многочисленные лавки, склады товаров, каравансараи, мастерские, сюда приплывало множество торговцев с турецкого берега. Однако рост благосостояния принес с собой и новые риски – и дозорным на гёзлевских башнях теперь приходилось всматриваться уже не в степи, а в морские горизонты.
К этому времени на Черном море начинала разворачиваться затяжная морская война османов с запорожскими казаками. Остро нуждаясь в огромном числе невольников-гребцов для своих галер, сотнями сражавшихся в Средиземном море с европейскими флотами, турецкие султаны под любыми предлогами организовывали походы за рабами на Украину, активно привлекая к этому и крымские войска. (Это, к слову, сильно осложнило внутриполитическую ситуацию в Крыму, где среди части знати даже возникла своего рода «партия войны», заинтересованная в доходах от работорговли на стамбульских рынках и мало считавшаяся как с политическими интересами собственного государства, так и с ханскими запретами громить соседей). Получался замкнутый круг: чем интенсивнее были эти походы, тем больше жителей разоренных украинских сел пополняло ряды казаков; чем сильнее становилось казачество, тем больше галер османам приходилось держать на Черном море; а чем больше становился турецкий флот – тем больше он нуждался в невольниках. Последствия этой войны сполна ощутил на себе и Крым.
Запорожцы выходили в море из устья Днепра на больших 20-метровых парусных лодках, нагруженных ружьями и даже небольшими пушками. Численность их отрядов могла быть значительною: до нескольких тысяч человек, по 50-70 бойцов на одном судне. В большинстве случаев морские рейды казаков были направлены на турецкие крепости в устьях Днепра, Днестра и Дуная. Но порой они добирались южнее: до Варны, Трабзона и самого Босфора. А иногда направляли свои удары и на Крым – как правило, на его западные побережья от Тарханкута до Инкермана.
Запорожские лодки и турецкие галеры у берегов Крыма (гравюра 1622 г.)
Первым известным ударом на Гёзлев с моря стал рейд атамана Самийла Кишки в 1567 году. Очевидно, ущерб от него был незначителен и особых опасений он не внушил. Несколько лет спустя, когда хану Девлету Гераю донесли, что на Запорожье появились эмиссары Ивана Грозного, склонявшие казаков ударить с моря на Гёзлев, хан лишь отмахнулся: мол, если казаки и выйдут в море, то наверняка двинутся грабить турецкий Очаков и Ак-Керман, а Крыму опасаться нечего. В тот раз хан оказался прав, но его преемникам пришлось куда ближе столкнуться с «пиратами Черного моря».
В 1587 г. полуторатысячная флотилия казаков разграбила 17 сёл на берегах Тарханкута (не решившись, правда, подступать к Гёзлеву). Еще через год атаман Захар Кулага привел под городские стены до 800 бойцов. Внутрь крепости пробиться они не сумели, но напали на городской рынок в «топрак-кале» – той части города, что располагалась снаружи от крепостных стен. Казаки разорили несколько сотен лавок, истребив их хозяев – турецких и караимских торговцев. По случаю, в городе оказался калга-султан Фетх Герай (о чем запорожцы, вероятно, не знали). Срочно вызвав на подмогу своего брата, хана Гази II Герая, калга вступил с казаками в бой.
Пока хан с подкреплением мчался из Бахчисарая, на узких запутанных улочках Гёзлева разворачивалось сражение. Хан подоспел, когда всё уже закончилось: потеряв атамана и несколько десятков бойцов, запорожцы, отстреливаясь, отступили к берегу, погрузились с трофеями в свои лодки и скрылись в морских далях.
В начале 17 века казаки снова неоднократно нападали на Гёзлев (в иные годы и по два раза подряд); в 1625 году на здешних берегах высадились и донские казаки (учинившие над жителями прибрежных сёл такие жестокости, каких крымцы не видели даже во время запорожских налетов), а в 1633 гёзлевский «топрак-кале» был снова полностью сожжен во время очередного уличного боя…
То, что сравнительно небольшим казацким отрядам удавалось регулярно грабить укрепленный город, отчасти пояснялось тем, что в свои рейды запорожцы отправлялись, по большей части, в то время, когда основные силы ханских войск воевали за пределами полуострова, опустошая Украину, и Крым оставался без должной охраны.
С середины 17 века угроза с моря исчезла столь же внезапно, как и появилась: казакам, поглощенным восстанием против Польши, стало уже не до Крыма, да и союз Исляма III Герая с Хмельницким на некоторое время охладил взаимную вражду.
История жестоких конфликтов между двумя соседними народами – тема непростая и заслуживающая отдельного рассмотрения. На ее почве до сих пор буйно расцветают как идеологические спекуляции, призванные оправдать депортацию, так и попытки стыдливо замалевать острые моменты общего прошлого. Однако реальность всегда более многогранна, чем любые фантазии. В свое время я коснусь и этого вопроса, но сейчас отмечу лишь одно: пока соседи подсчитывали награбленные друг у друга трофеи и усердно ослабляли один другого, на севере стремительно развивалась новая сила: Российская империя. И если Иван Грозный, неспособный самостоятельно дотянуться до Крыма, мечтал разорить его руками запорожцев, то после петровских реформ русские войска, под командой европейских командиров, сумели и войти в Крым, и завоевать его.
Штурм Евпатории во время Крымской войны в 1855 г. (картина В. Ростовского, 1988). Картина фантазийна: к середине XIX в. Гёзлев-Евпатория уже давно не имел облика крепости.
В мае 1736 года, без больших потерь пробившись через Перекоп, фельдмаршал Бурхард Кристоф фон Миних двинулся на Гёзлев. Положение хана Каплана I Герая оказалось катастрофическим: справиться с 58-тысячной армией, построенной на немецкий манер и вооруженной отличной артиллерией (которой у Крыма было очень мало: в этом виде вооружений ханы полностью зависели от помощи турок), нельзя было и думать. Спасти положение могла бы мощная османская армия – но Стамбул, поглощенный собственными проблемами, подмоги не прислал. Ханской коннице не оставалось ничего иного, как отступать перед медленно ползущими по крымским равнинам артиллерийскими батареями, без особого успеха обстреливая их издалека. Крымцы могли противопоставить врагу лишь «тактику выжженной земли», уничтожая на пути неприятеля все запасы и колодцы, чтобы тот ослаб от голода и жажды и повернул назад.
Когда русские войска подошли к Гёзлеву, город оказался пуст. Крепостные ворота были открыты, горели подожженные дома. Еще в мирных 1710-х годах гости города отмечали, что стены Гёзлевской крепости были стары и разрушены во многих местах. Крепость сыграла свою роль в обороне от казацких рейдов (ведь нет свидетельств о том, чтобы казакам хоть раз удалось пробиться внутрь нее), но после того, как эти рейды прекратились, крепость, очевидно, была заброшена за ненадобностью и долгие годы оставалась без ремонта. Выдержать в ветхом укреплении штурм и осаду было немыслимо, и потому хан решил эвакуировать жителей и оставить врагу пустой город. Перед уходом горожане спрятали в ямах и колодцах свое имущество и ценности, но солдаты, как писал офицер-очевидец, «сумели добраться до всего; добыча золота, серебра, жемчуга, разных материй и платья была очень велика. В особенности значительно было количество медной посуды, которую нельзя было взять с собою. Найдены еще 21 чугунная пушка и значительное количество свинца; рису и пшеницы было такое изобилие, что этих запасов стало бы на армию более многочисленную, нежели была русская».
Со временем, после окончания войны, опустошенный город возвратился к жизни. Крымские летописи отмечают особую заслугу в этом хана Арслана Герая, который в 1750-х годах восстановил в Гёзлеве фонтаны и сгоревшую Ханскую мечеть. О восстановлении крепости, однако, не говорится ничего: вероятно, в разоренном войной ханстве попросту не нашлось средств на такой дорогостоящий проект. Вместо этого в крепости, для лучшей охраны, разместили турецкий янычарский отряд.
Не прошло и сорока лет, как россияне вновь появились у ворот Гёзлева. История миниховского вторжения повторилась почти в точности в 1771 году: заняв после короткого боя Ор-Капы, князь Долгоруков отправил на завоевание Гёзлева отряд генерала Брауна числом всего в 2500 солдат. Отбив последние попытки ханских всадников преградить ему путь, генерал тоже застал Гёзлев уже безлюдным и оставленным местными жителями. Турецкий же гарнизон Гёзлева сделал в сторону русских единственный пушечный выстрел: с кормы судна, на котором янычары уже отплывали из города, брошенного ими без боя.
Впоследствии Гёзлев-Евпатория еще не раз становился мишенью обстрелов и ареной боев: и во время Крымской, и во время Второй Мировой войн. Но история его крепости закончилась вместе с историей Крымского ханства: после присоединения Крыма к России ее начали разбирать на строительный камень. Уже в 1793 году о городе писали, что «от крепких стен, его окружавших, и высоких при них башен остались в редких только местах поврежденные их части». Последним уцелевшим осколком Гёзлевской крепости долго оставалась въездная арка главных городских ворот – Одун-Базар-Капы, снесенная лишь в 1957 году и реконструированная уже в наше время как напоминание о средневековой твердыне, когда-то гордо поднимавшейся на степном побережье.