Дарбехане-Капы – северная въездная башня Бахчисарайского дворца
Северная въездная башня Бахчисарайского Ханского дворца (другое ее название — Дарбехане-Капы – «Ворота Монетного двора») украшена необычным изображением: прямо над въездной аркой в стену вмурована квадратная известняковая плита с изображением двух сражающихся драконов. Что обозначает этот символ?
Будучи расположена в столь заметном месте, плита, конечно, издавна привлекала интерес. Самым распространенным объяснением ее странного сюжета является широко известная легенда об основании Бахчисарая, которую охотно поведает нам любой бахчисарайский экскурсовод.
«Однажды, — начнет он свой рассказ, — гуляя вдоль берега Чурук-Су, ханский сын увидел, как у реки дерутся две змеи. Одна из змей одержала победу, но тотчас же сцепилась с напавшей на нее третьей змеей. Тем временем побежденная змея, обессиленная и израненная, отползла в речную воду. Бегущая вода мгновенно залечила ее раны и исцеленная змея покинула место поединка, предоставив двум оставшимся сражаться далее. Услышав от сына об этом событии, — продолжает экскурсовод, — хан Менгли Герай воспринял это как доброе предзнаменование и узрел в образе спасшейся змеи Крымское ханство, а в двух оставшихся ― Золотую Орду и Турцию, соперничающих за власть над Крымом. Потому-то хан и приказал построить на месте схватки змей Бахчисарайский дворец и украсил его фасад изображением знаменательного поединка».
Эта легенда чрезвычайно популярна среди туристов. Однако натянутый, чисто книжный «геополитический» характер этой ее версии, да еще и замена драконов (излюбленных героев любой древней мифологии) на безликих «змей», – явный признак того, что легенда возникла не века назад в гуще народных масс, а была сочинена лишь недавно в среде местной начитанной интеллигенции. (И действительно: впервые легенда была записана лишь в 1938 г. со слов бахчисарайского жителя И. Оксюза). И хотя в ней звучат отголоски настоящих народных крымскотатарских преданий об основании дворца, эти предания были посвящены не «змеям» и не драконам, а сюжету о волшебной речной воде.
Словом, легенды никак не помогут нам истолковать необычный знак над вратами Хансарая. Потому за ответом нам следует обратиться не к мифам, а к поиску схожих изображений. И их мы найдем немало.
Изображение двух драконов на северной въездной башне Бахчисарайского дворца
Сюжет битвы двух драконов на архитектурных сооружениях впервые возникает в 3-4 столетиях в искусстве Индии и через взаимное влияние культур начинает свое продвижение на запад. В 7-8 столетиях он проникает в искусство народов Средней Азии, затем Ирана, а с 12 века появляется и в традициях Сельджукской Турции. Именно там изображения сражающихся драконов становятся наиболее многочисленны и разнообразны. Большинство их приходится на 13 век.
Сплетенные между собой драконы, выполненные в технике лепнины либо резьбы по камню, украшают множество архитектурных памятников по всей Восточной Турции. Их можно встретить на башне крепости Ани (Оджаклы), на дюрбе в Эрзуруме, на арках дворца Ала-эд-Дина в Конье, на стенах караван-сарая в Бурдуре, на входах в лечебницы в Сивасе и Чанкыры, на портале медресе в Алании, а в городе Кайсери драконы встречаются дважды: при входах в караван-сарай и мечеть. Парными изображениями драконов украшали крепостные врата не только в Анатолии, но и в соседних областях Ближнего Востока – например, городские ворота Багдада, построенные в 12 веке и разрушенные османами в 1917 г., назывались Баб-ат-Талсим («Врата Талисмана») из-за двух высеченных над ними драконов с символом солнца посередине.
Драконов изображали не только на постройках. Их можно встретить на бронзовых дверных молотках (приспособлениях для стука в дверь) мечети Улу-Джами в Джизре, на магических чашах для гадания и на оборотах бронзовых зеркал. (Одно из таких зеркал недавно найдено даже в Крыму при раскопках дворца правителей Крымской Готии в городе Феодоро на горе Мангуп).
Сельджуки изображали драконов не только парами в сцене противоборства, но и по отдельности, либо «вырастающими», словно ветви, друг из друга, либо же соединенными с другими фигурами – как, например, в сюжете кентавра с хвостом в виде драконьей головы, о котором я рассказывал в прошлом очерке.
Приведенных примеров достаточно, чтобы сделать два важных вывода: во-первых, мотив двух драконов был в Сельджукской Турции очень популярен и широко распространен, а во-вторых, этот сюжет часто использовали для украшения входов в общественные здания – крепости, дворцы, караван-сараи, лечебницы, медресе и даже мечети.
Символ переплетенных ящеров имеет в традициях Востока несколько значений. В основе своей – это знак астрологический: «головою дракона» и «хвостом дракона» в индийской, персидской и арабской астрономии назывались точки небесной сферы, в которых происходят солнечные и лунные затмения (так называемые «псевдопланеты»». Но, помимо того, пара драконов, символизировавшая единство противоположностей и гармонию вселенной, наделялась также значением охранительного символа, берегущего людей от злых духов, эпидемий, нашествий врагов и прочих несчастий. Данное изображение потому так часто и встречалось при входе в общественные здания, что считалось своего рода «оберегом» для них. В свете этих аналогий достаточно проясняется и предназначение плиты, расположенной над входом в Хансарай. Но откуда же она появилась в Бахчисарае?
Изображения двух драконов на обороте бронзовых зеркал: 1 – из Ирана, 2 – из раскопок Мангуп-Кале
Две въездные башни Бахчисарайского дворца, северная Дарбехане-Капы и южная Бахче-Капы, – это постройки сравнительно поздние, появившиеся лишь в 17 веке. Изначально Хансарай не имел ни ограды, ни укрепленных ворот: дворцовые постройки стояли на краю широкой площади, доступ к которой со стороны города ограничивался лишь набережной реки.
Однако все изменилось в первой половине 17 века. Этот период был сложной страницей в истории Крымского ханства. К концу 1630-х гг. в стране едва завершилась жестокая междоусобица знатных кланов, а вдобавок к этому над Крымом нависла и внешняя угроза. Воспользовавшись смутой в ханстве, в 1637 г. донские казаки захватили османскую крепость Азак (Азов) в устье Дона, стратегически чрезвычайно важную для Крыма. Жители полуострова восприняли это событие как начало наступления Московского царства на Крым. «У нас пропала почти половина государства, ― говорили крымцы, ― и город Ор-Капы люди из Азака, следует ожидать, возьмут, потому что город Ор-Капы плох, городские стены низки, да и те развалились, и укреплений никаких нет. И когда возьмут Ор-Капы, тогда и всем Крымом завладеют». Донцы в Азове охотно подтверждали эти опасения, заявляя: «Хотим прибавить себе город Темрюк, и Тамань, и Керчь, а может, даст нам Бог и Кафу вашу». К тревожным известиям о событиях в Азаке добавилось страшное пророчество крымских хафизов о том, что русские скоро явятся в Крым, захватят его и заселят калмыками, а крымцы доживают в своем краю последние годы…
Занятый в то время войной с Персией, османский султан Мурад IV не мог самостоятельно отвоевать Азак и потому поручил его вызволение хану Бахадыру I Гераю. Хан оказался в сложной ситуации. Поход без помощи турок не имел никакого смысла, ибо без поддержки артиллерии янычар крымская конница не могла противостоять пушечному огню из крепости. Против участия в кампании выступила крымская знать, да и сам Бахадыр I Герай не желал в столь опасный момент покидать ослабленную смутами страну. Но под давлением Стамбула ему все же пришлось отправиться к устью Дона. Хан взял с собой в поход нурэддина Сафу Герая, а распоряжаться государством на время своего отсутствия поручил калге Исляму Гераю и Сулейман-паше (который, очевидно, занимал пост каймакана – столичного коменданта).
После того, как хан с большей частью войск ушли, крымские татары особо остро ощутили незащищенность своего полуострова перед иноземным вторжением. Они принялись готовить оборону. Калга занялся восстановлением старых фортификаций Перекопского перешейка, а Сулейман-паша приступил к укреплению ханской резиденции в Бахчисарае. В 1641 г. он возвел вокруг Ханского дворца стены и построил башни над въездом во внутренний двор. Крепостью Хансарай, конечно, не стал, но во всяком случае попасть в него без спроса стало труднее.
Вполне возможно, что именно тогда барельеф с двумя драконами и появился над въездными воротами Хансарая. Это вполне согласовывалось бы со старой традицией «защищать» крепости и дворцы подобными изображениями. Однако плита, без всякого сомнения, была как минимум на полтораста лет старше самой башни – поскольку в Турции мы нигде не встратим изображений драконов позже середины 14 века, да и в самом Крыму «сельджукский период» в архитектуре и искусстве закончился на рубеже 15 и 16 столетий. Сулейман-паша вряд ли бы стал заново возрождать давно забытый сельджукский обычай, если бы плита не находилась издавна на какой-нибудь хорошо известной всем горожанам старой постройке и не была бы связана с некими городскими традициями.
Потому, скорее всего, плита с барельефом была позаимствована из некоего более древнего строения.
Что это было за строение? Тут догадки могут быть самыми разными. В долине реки Чурук-Су еще задолго до основания Бахчисарая существовали и дворцы (Девлет-Сарай), и укрепления (крепость Кырк-Ер и преграждавшие Салачикское ущелье стены с воротами), и прочие сооружения, отмеченные сельджускими архитектурными влияниями. Над их входами или оградами, по аналогии с анатолийскими постройками, очень легко представить первоначальное расположение плиты с драконами. Но из какого именно здания она была взята – теперь неизвестно.
Таким образом, пару драконов над входом в Бахчисарайский дворец можно толковать как охранный символ – в точности том же значении, как и на городских вратах Багдада, и на множестве восточнотурецких построек. Использование этого традиционного «оберега» как нельзя более соответствовало необходимости подготовить Ханский дворец к возможному вторжению иноземных захватчиков.
Изображение двух драконов с символом солнца между ними на городских воротах Баб-ат-Талсим (Ворота Талисмана) в Багдаде. Фото 1907 г.
Остается добавить, что бахчисарайские драконы успешно несли свой «магический караул» до 1736 г., когда на полуостров (по выражению современников событий – «словно злые духи в чистое тело Крыма») вторглись войска царского фельдмаршала Миниха. Хан Каплан I Герай перед наступлением эвакуировался из Хансарая вместе со всем двором, а российские войска заняли Бахчисарай и сожгли дворец и город. Пламя разрушительного пожара 1736 г. уничтожило легкие деревянные и фахверковые постройки Хансарая, а каменные сооружения (в том числе и нижний каменный ярус въездной башни с плитою) пострадали меньше.
После отхода противника крымские ханы провели во дворце восстановительные работы, а в российский период ханская резиденция подверглась еще более масштабным переделкам. Потому Дарбехане-Капы сегодня имеет совершенно иной облик, нежели в 17 веке (например, ее «готические» стрельчатые окна – это уже новшество царского времени). Потому нельзя исключать даже того, что плита с драконами могла впервые быть вмурована в стену перестроенной башни уже после пожара 1736 г., будучи взята из каких-нибудь старых руин (которых после миниховского нашествия в городе появилось предостаточно).
Но даже если плита была вмурована над входом не в 1640-х, а столетием позже, это не меняет ее основного предназначения. Со всей очевидностью, барельеф с драконами, согласно древней традиции, был помещен над дворцовыми воротами, дабы отвести от ханского жилища неприятельское нашествие (либо же предотвратить повторное).
…Два стража-дракона сцепились в сражении, а через входную арку под ними уже который век снуют люди. Воротами Хансарая проходили ханы со своей свитой, отряды завоевателей всех мастей, пышные кортежи иноземных правителей, многие тысячи горожан и миллионы туристов, а ящеры всё поглощены своей извечной битвой света и тьмы и не обращают внимания на людскую суету.