Крепость Каламита-Инкерман

05.05.201618:35

Въездная башня крепости Каламита

Долину реки Черной (Казыклы-Озен), в которой расположен Инкерман, один из путешественников позапрошлого века назвал «самой красивой долиной во всей Европе». Межгорная низина с зелеными лугами, окруженная отвесными скалами, широко открывается в сторону морской бухты. Скалы на правом ее берегу выглядят издали словно пчелиные соты: в них вырублено множество пещер. Их тут свыше двухсот, и возраст этих пещер может достигать тысячи лет. Это остатки торговых складов, караульных пунктов, многочисленных монастырей и храмов – то есть, по большей части, вспомогательные, нежилые помещения. Основная часть поселения, где жили люди, находилась на плоской вершине горы, окруженная крепостной стеной. Над обрывом до сих пор высятся развалины оборонительных башен – это руины средневековой крепости Каламита.

Поднявшись к ним на гору, мы заметим перед укреплениями ров, вырубленный прямо в скале. Камень, который вынимался при его углублении, тут же шел на строительство стен, в настоящее время сильно разрушенных. А внутри крепости простирается заросший холмистый пустырь. Слой грунта на нем скрывает груды камней – всё, что осталось от городских кварталов с их жилыми зданиями, храмами и улицами.
Это укрепление было основано еще в VI веке, когда Византия, в союзе с правителями местных народов, выстроила целую цепь крепостей, призванных оборонять подступы к столице ее владений на полуострове: большому городу Херсонесу. В ту далекую эпоху были основаны и большинство других крупных укреплений горного Крыма: Мангуп, Эски-Кермен и, по-видимому, Чуфут-Кале.

Но ни одна империя не задерживалась на полуострове навечно. К началу XV века Византия давно утратила былые позиции на полуострове, Херсонес пришел в упадок и обезлюдел. А народы горного Крыма – разноплеменная смесь потомков тавров, греков, скифов, готов, алан и тюрок, объединенная византийской церковью – к этому времени создали на территории бывших византийских владений свое собственное государство, известное в средневековых источниках под названием Готия. Ее столицей стал город Феодоро на вершине горы Мангуп.

Очень сходные устремления господствовали тогда и среди тюркского населения предгорно-степной части полуострова, тоже готового к государственной самостоятельности. На смену одряхлевшей Золотоордынской империи в этом регионе Крыма тоже зарождалась новое государство – независимое Крымское ханство.
Правитель Готии, Алексей, в 1420-х годах развернул масштабное строительство в своих владениях, простиравшихся через всю горную часть полуострова от нынешней Севастопольской бухты до горы Демирджи. Стремясь превратить подвластный ему край в миниатюрное подобие Византии, он возвел на Мангупе величественный дворец правящей династии и большой храм при нем. А на смену опустевшему Херсонесу Алексей решил обустроить новый торговый порт в Каламите. Старая византийская крепость к тому времени сильно разрушилась, и потому Алексей заново перестроил ее. Остатки возведенных им тогда укреплений мы и видим сегодня на вершине крепостной скалы. Благодаря усилиям готского правителя и его сыновей-наследников, к середине XV века Каламита постепенно начала превращаться в серьезный торговый узел.
Ее удобная, защищенная от ветров и штормов гавань стала заполняться купеческими судами с Черного и Средиземного морей. Среди крепостных развалин археологами были найдены изображения восьми кораблей, процарапанные на камне, по-видимому, скучающими стражниками: парусники, галеры, барки. Они отображают основные типы средиземноморских судов того времени и выполнены очень тщательно и детально: неизвестные «художники» явно имели возможность хорошо рассмотреть иностранные корабли в порту своего города.

05_05_2016_02Общий вид крепости, рисунок 1783 г.

Земли Готии прежде находились в вассальной зависимости от правителей Орды, но при этом не являлись частью ордынских владений. Эта традиция продолжилась и в отношениях Готии с молодым Крымским ханством. Край сохранял независимость, но ханы считались его верховными покровителями. Соседей сближало и их отношение к третьему государственному образованию на территории полуострова: генуэзским колониям. Правители Готии соперничали с Генуэзской Каффой за территории Южного берега Крыма, а Хаджи Герай относился к итальянцам с недоверием, подозревая, что те втайне не одобряли независимости ханства и предпочитали, чтобы Крым и дальше оставался ордынским.

Словом, два государства были союзниками, и когда готским правителям удалось открыть через Каламиту настоящее «окно в мир», это сильно заинтересовало Хаджи Герая. Ни Золотая Орда, ни Крымское ханство никогда не имели собственного флота, и потому внешняя морская торговля Крыма всецело зависела от генуэзцев. Присутствие в Крыму этих искусных мореходов и опытных торговцев приносило ханству большие выгоды в виде всевозможных налогов, сборов и пошлин с генуэзских портов и рынков. Собственно, именно такое соседство и позволило Крыму не просто выжить, пока остальная Орда догорала в руинах внутреннего кризиса, но и разбогатеть, и добиться независимости. Однако, разумеется, хану было бы еще выгоднее вести эту торговлю самостоятельно, без итальянских посредников.

Потому Хаджи Герай, не порывая связей с Каффой, в 1450-х годах начал создавать в готской Каламите собственный торговый флот. У ханства впервые в истории появились собственные галеры. Хан посылал суда на противоположный берег моря, к анатолийским портам, откуда те доставляли турецкие ковры и ткани, медь и серебро, а также прочие товары, прежде поступавшие в Крым через Каффу. Турецкие купцы, в свою очередь, тоже зачастили к ханским пристаням Каламиты, скупая тут бычьи кожи и лён из Готии, невольников с Кавказа, зерно и соль из степей Крымского ханства, сушеную рыбу с Азова. И поскольку ханские таможенные пошлины были заметно ниже генуэзских, иностранных торговцев в Каламиту прибывало с каждым годом всё больше. Так Хаджи Гераю удалось перехватить у генуэзцев практически всю торговлю с Турцией, а от Каламиты к Кырк-Еру и Эски-Кырыму протянулись новые торговые пути.

Власти Каффы сильно обеспокоились тем, что новый порт отнимает у них традиционный доход. Они пытались было призвать готских правителей к соблюдению прежних правил торговли на море, но те, чувствуя за собой поддержку хана, лишь дерзили в ответ, что «могут никого не бояться, пока жив их отец и владыка – император татарский».

Что же касается самого хана, то он удивлял генуэзцев своей предприимчивостью и склонностью к реформам, что не было присуще прежним ордынским властителям Крыма. Представители генуэзской администрации в Каффе писали своему правительству в Геную, что Хаджи Герай усвоил торговые премудрости итальянцев, изменил придворные обычаи и теперь живет «не так, как жили прежде императоры татар, а как если бы он был латинским купцом»!

В конце концов, Готия и Каффа примирились: этому поспособствовал Менгли I Герай, который не был заинтересован в конфликтах на южной границе ханства. Преемник Хаджи Герая наладил с генуэзцами гораздо более теплые отношения, чем его отец, и настоял, чтобы его примеру последовали также и готские правители.

Напрасно гадать, как повернулась бы судьба Крымского ханства, если бы замысел Хаджи Герая воплотился и Каламита стала новым центром черноморской торговли. История распорядилась иначе: турки, что в 1450-х столь охотно стекались сюда со своими товарами, в 1475 году захватили Горный Крым силой оружия и присоединили земли Генуэзской Каффы и Крымской Готии к Османской империи.

Овладев портами Крыма, османы предпочитали вести морскую торговлю через них самостоятельно, без участия ханов, и морскою державой Крымское ханство так никогда и не стало. А Каламита, которая после турецкого завоевания стала зваться Инкерманом, далее развивалась как османский городок.

Новые хозяева укрепили и отремонтировали крепость, добавив к пяти старым башням еще одну, шестую, что и сейчас стоит по другую сторону древнего крепостного рва (Эвлия-челеби застал в этой башне тюрьму). Но город внутри укрепления они восстанавливать и заселять не стали, и потому к середине XVII века там оставалось лишь 10 заброшенных домов да какая-то старинная постройка попросторнее, которую османы приспособили под мечеть. В крепости не жила даже охрана: заперев ворота на ключ, 50 гарнизонных солдат со своим пашой обитали внизу, в селении у подножья скалы, населенном примерно поровну христианами и мусульманами. Крепость использовалась лишь тогда, когда Инкерману угрожала опасность: в этом случае жители городка сбегались внутрь нее под защиту оборонительных стен, а гарнизон занимал свои посты на укреплениях и готовил к бою хранившиеся в крепостном арсенале пушки.

05_05_2016_03Турецкая башня в крепости Инкерман

Угрозу для Инкермана представляли, прежде всего, морские рейды запорожских казаков. В первой половине XVII века они несколько раз штурмовали Инкерман, и потому их тут всерьез опасались. Гости из разных стран, побывавшие в Инкермане в тот период, передавали рассказы местных жителей о том, что прежде город был очень велик, но теперь в немалой мере разрушен казаками. Сомнительно, впрочем, чтобы запорожцы могли быть единственными виновниками этого упадка: их налеты были хотя и разрушительны, но всё же достаточно редки. Здесь наверняка сыграли свою роль также и экономические причины – те же, что, например, и в Каффе, которая тоже порядочно уменьшилась в размерах после того, как вследствие османского завоевания лишилась былого статуса в международной торговле.

Зато разрослись кварталы на широком лугу перед самыми стенами крепости. Помимо жилых зданий, здесь стояли также мечеть, медресе и текие. Эти три культовых заведения были основаны при азизе, который крымские татары всё еще продолжали почитать даже в начале XX века, когда ни от домов, ни от мечети уже давно не осталось и следа. Исмаил Гаспринский в 1914 году писал, что Инкерманский азиз, обнесенный в его время невысокой стеной, входил в число восьми самых знаменитых азизов в Крыму, хотя имя похороненного там подвижника, как и предание о нем, уже позабыты.

Однако за 26 лет до Гаспринского другому крымскому исследователю, Александру Бертье-Делагарду, всё же удалось встретить крымскотатарских стариков, которые еще помнили, кому был посвящен азиз. Здесь, говорили они, почиталась память святого муллы Якуба родом из Эфендикоя, который умер 200 лет назад. Эти сведения старожилов почти полностью подтверждают и записи Эвлии: тот писал, что на азизе был похоронен шейх суфийского тариката Хальветие по имени Якуб-эфенди – наставник того Усеина-эфенди, чьей усыпальницей служит сохранившееся до наших дней дюрбе Уч-Азиз в Эфендикое (Айвовом).
Среди других примечательных сооружений Инкермана ханского времени можно упомянуть давно исчезнувший дворец ханского нурэддина в садах неподалеку от нижнего селения. Речь, очевидно, идет лишь о частной загородной даче, но не об официальной резиденции второго ханского наследника. В отличие от калга-султанов, за которыми был закреплен дворец под Акмесджидом, нурэддин-султаны не имели постоянной резиденции. Потому их местопребывание в разных источниках меняется: то Бахчисарай, то его окрестности, то сёла Степного Крыма, то, в данном случае, даже османский Инкерман. Все эти местности, однако, объединяет то, что они относятся к западной части полуострова, за которой надзирал нурэддин.

05_05_2016_04Инкерманская долина, рисунок 1790 г.

В 1783 году над Инкерманом вновь поменялись флаги: на смену Османской империи пришла Российская. Русские принялись за строительство нового порта, Севастополя, расположенного далее по бухте, невдалеке от давно угасшего Херсонеса. Застучали кирки в древних инкерманских каменоломнях, где добывался один из лучших в Европе сортов строительного материала – инкерманский известняк. И если еще в XVI веке инкерманские греки гордились, что из местного камня когда-то был выстроен знаменитый Херсонес, то теперь история повторилась: Севастополь практически целиком возведен из плит, добытых в Инкермане.

Разработка известняка продолжается в окрестностях города и сейчас. Один из карьеров советского времени широко вгрызся в крепостную скалу, подступив к самым башням и едва не поглотив их. К счастью, его продвижение давно остановилось, средневековую крепость не тронули, и она по сей день напоминает о прошлом Каламиты-Инкермана.