(из выступлений М. Джемилева на Григоренковских чтениях)
Крымскотатарское Национальное движение в силу своего ненасильственного и демократического характера привлекало внимание и симпатии многих прекрасных людей различных национальностей. Они оказывали нам посильную помощь. С риском для своей свободы они распространяли информацию о беззакониях властей против нашего народа, наши документы и обращения, подписывали сами обращения и заявления для мировой общественности в поддержку нашего Национального движения. И особое место среди этих людей занимал генерал Петр Григорьевич Григоренко.
17 марта 1968 года находящиеся в Москве делегаты крымских татар решили торжественно отметить 72-летие со дня рождения русского писателя, узника сталинских лагерей Алексея Костерина. Но ввиду случившегося накануне инфаркта Алексей Костерин и приехать не смог. Приехали несколько московских диссидентов, супруга писателя и высокий пожилой мужчина, тот самый военный ученый, опальный генерал Петр Григоренко, уже отсидевший к этому времени полуторагодичный срок в спецпсихушке МВД за выступления с критикой советского режима.
Мы произнесли свои благодарственные речи в адрес Костерина за всю помощь, которую он оказывал крымским татарам и другим репрессированным народам, а затем с ответным словом от имени писателя выступил Петр Григоренко.
На этой встрече Григоренко произнес блестящую речь, которую потом публиковали в зарубежных изданиях, зачитывали западные радиостанции и в тысячах экземплярах распространяли среди крымских татар. С этого времени, как-то мгновенно, Петр Григоренко стал известен всему нашему народу. С этого дня и до конца своей жизни он был душой и сердцем с нами.
Знаменитая речь Петра Григоренко оказала большое влияние на характер крымскотатарского Национального движения, его радикализацию. Григоренко призывал коренным образом изменить стратегию и тактику движения, прекратить обращаться с просьбами о справедливости в ЦК КПСС и к правительству, т.е. к основным виновникам всех преступлений против нашего народа, а переходить к решительным требованиям, ибо, как он говорил, «то, что положено по праву, не просят, а требуют»…
Квартира самого Петра Григоренко, естественно, была под постоянным наблюдением органов – все прослушивалось, просматривалось, почта тщательно перлюстрировалась. Он не мог даже сходить в соседний магазин за продуктами без того, чтобы за ним не увязались несколько гэбистских филеров. Но арестовывать его власти долгое время не решались – им мешала его огромная популярность и, особенно, его широкая известность на Западе…
Крымские татары, опасаясь внесудебной расправы над генералом с помощью какого-либо провокатора из-за угла, тоже были вынуждены принять некоторые меры в защиту своего друга. Из Узбекистана в Москву была послана специальная группа молодых крымских татар, которые должны были также вести негласное наблюдение за квартирой Григоренко и следовать за ним во время его поездок по городу, а в случаях каких-либо провокаций со стороны органов защищать его всеми доступными средствами.
Об этом долгое время не знал и сам Григоренко. Потом однажды он мне сказал, что в последнее время возле дома и во время прогулок он стал часто замечать филеров нерусской национальности. Я ему ответил: «Вот на их-то помощь как раз можете рассчитывать…». Петр Григорьевич сначала посмотрел на меня с недоумением, потом сердечно расхохотался, пожал мне руку, но одновременно и пожурил за то, что мы «нерационально тратим свои средства».
…В Ташкенте готовился процесс над десятью активистами крымскотатарского движения. П. Григоренко выразил желание выступить на этом процессе в качестве общественного защитника, и очень скоро было собрано около двух тысяч подписей крымских татар с ходатайством допустить его на процесс.
Процесс был назначен на начало мая, и П. Григоренко вылетел в Ташкент. Одновременно выехал поездом туда и я.
В Ташкенте я узнал, что процесс откладывается на июнь, и П. Григоренко намерен вернуться в Москву. Мне сообщили адрес квартиры крымского татарина, где остановился П. Григоренко, и я выехал туда.
Григоренко был болен, с высокой температурой лежал в постели, но у него к вечеру того же дня был билет на Москву, и он обязательно хотел вылететь.
Прошло, наверное, не более часа с момента, когда я вошел в квартиру, где находился П. Григоренко, как раздался звонок в дверь. Я машинально выглянул в окно. Весь дом был окружен милиционерами и солдатами, словно в этом доме находилась банда вооруженных головорезов, а не пожилой человек, единственным оружием которого было перо.
Я крикнул: «Не открывайте пока дверь!» – так как думал, что пока они будут ломиться сами, мы успеем спрятать или уничтожить кое-какие бумаги. Но было уже поздно. В квартиру вошло более десятка милиционеров, солдат и штатских во главе со следователем по особо важным делам прокуратуры Узбекистана Березовским.
Начался тщательный обыск, а затем Петру Григорьевичу предъявили ордер на арест по статье 190-1 УК РСФСР. Ознакомившись с ордером, Петр Григорьевич бодро сказал, что ничего страшного, увидимся через три года. Я выразил надежду, что, может быть, увидимся еще раньше. И поблагодарил его за все, что он сделал для нашего народа. Петра Григорьевича увели. Это было 7 мая 1969 года.
И, действительно, увиделся я с ним еще раз всего через несколько месяцев – правда, не на свободе, а в подвале КГБ Ташкента…
Петр Григоренко продолжал оставаться в спецпсихбольнице – сперва в страшной психушке г. Черняховска, а потом, с 19 сентября 1973 года, под мощным давлением Запада его перевели в 5-ю московскую психбольницу вольного типа в с. Троицкое, в нескольких десятках километров от Москвы.
К этому времени у меня кончился срок административного надзора, мне было дозволено выезжать за пределы своего городка, и я, взяв трудовой отпуск, вылетел в Москву, и оттуда вместе с женой Григоренко мы отправились к Петру Григорьевичу.
Это была наша последняя встреча. Его окончательно освободили из психушки 26 июня 1974 ода, но за неделю до его освобождения меня снова арестовали.
Страшные физические и нравственные пытки, которые перенес П. Григоренко в тюрьме КГБ Ташкента, в институте Сербского в Москве и в спецпсихушке Черняховска – это избиения, смирительные рубашки, насильственные кормления во время голодовок протеста с выбиванием зубов, вызывающие ужасающую боль уколы аминазина и иных пыточных медицинских препаратов, вводимых в его тело врачами-садистами, специальные водворения его в тесные камеры с буйными умалишенными – ничуть не сломили волю этого мужественного человека.
Он снова приступает к правозащитной деятельности, налаживает связи с оставшимися еще на свободе и появившимися на политической арене страны новыми диссидентами, активно вступает с требованием освобождения из тюрем и психушек осужденных по политическим мотивам, делает новые заявления в защиту прав крымских татар.
В середине мая 1976 года он вместе с Еленой Боннер, Анатолием Марченко, Юрием Орловым и другими правозащитниками создает Московскую Хельсинкскую группу за соблюдением прав человека в СССР. И первое заявление, сделанное этой группой, касалось проблемы крымскотатарского народа.
Еще позднее, 9 ноября 1976 года, он вместе с известными украинскими правозащитниками Миколой Руденко, Иваном Кандыбой, Левко Лукьяненко, Мирославом Мариновичем и другими (всего 11 человек) создает Украинскую Хельсинскую группу.
В конце ноября 1977 года за месяц до моего освобождения из лагеря на Дальнем Востоке – в связи с болезнью и по приглашению американских врачей он вылетел на операцию в США. Перед вылетом у него состоялся разговор с ответственными чинами КГБ. Он сказал им, что вылетит в Америку только в том случае, если будет гарантия, что ему после лечения позволят вернуться обратно. Гэбисты заверили, что его непременно пустят обратно, если он не будет в Америке делать политических заявлений и порочить советскую власть…
10 марта 1978 года был объявлен принятый, оказывается, еще 13-го февраля, указ ПВС СССР за подписью Брежнева и Георгадзе о лишении Григоренко советского гражданства.
21 февраля 1987 года его не стало…
В связи со смертью П. Григоренко номер издающегося в Бостоне крымскотатарского журнала на английском языке «Crimean review» («Крымское обозрение») вышел в траурном обрамлении с портретом П. Григоренко на обложке и подписью: «Он был более, чем другом для крымскотатарского народа». А в некрологе, опубликованном в этом же номере журнала, говорилось:
«…Мы говорим тебе «прощай», дорогой друг. Мы говорим тебе «прощай» и заверяем, что твои жертвы были не напрасны… Будь уверенным, что наши дети, внуки и будущие поколения крымских татар будут помнить все, что ты сделал для нас.
Мы поделимся с тобой тем подарком, который ты привез нам, когда приехал в Соединенные Штаты – горстью крымской земли. Пусть эта земля будет всегда вместе с тобой!».
И горсть крымской земли, которую он привез с собой в США и подарил Объединению крымских татар в Нью-Йорке, наши соотечественники во время похорон посыпали на его могилу на украинском кладбище в штате Нью-Джерси.
21 февраля 1987 г. скончался известный правозащитник Петр Григорьевич Григоренко. Петр Григоренко – известный военный ученый-кибернетик, автор 80 научных статей и исторического исследования о советско-германской войне «Сокрытие истории».
