Русский писатель Семен Васюков оставил для нас увлекательные путевые и этнографические заметки, собранные в книгу «Крым и горные татары». Avdet продолжает публикацию очерков, где автор рассказывает, что он видел в южной части Крыма, в степи и долинах, в горах и у моря. Отдельные главы книги посвящены Симферополю, горным селам, охоте на коз, чабанам, крымскотатарским обычаям и др. Это уникальная книга является прижизненным изданием автора.
Семен Васюков родился в 1854 г. Учился в Петровско-Разумовской академии. Писал в «Русском курьере», Печатал рассказы и беллетристические очерки, начиная с 1880-х годов, в «Наблюдателе», «Русских ведомостях», «Вестнике Европы», позже преимущественно в «Историческом вестнике».
Горная деревня. – Татарская благотворительность. – «Толока». – Борьба
Горная крымская деревня не отличается особой оригинальностью. Неправильно расположенная по неровной местности с маленькими, редко каменными, больше турлучными хатами, окна которых не выходят на улицу, а на двор. Не особенно приятное впечатление выносишь от этих глухих стен когда проезжаешь по улицам деревни. Если селение смешанное, то вам не трудно угадать греческие дома с окнами, выходящими наружу. Обыкновенно около хат небольшой баштан (огород) и несколько фруктовых деревьев.
В каждой татарской деревне имеется фонтан, обыкновенно красивый и на видном месте, в центре селения. Вода в мусульманском мире играет важную роль, и часто можно встретить на горной тропе перевала или вообще в диком и глухом месте прекрасный фонтан, где можно отдохнуть, утолить жажду и напоить лошадь. Странно! Горная тропа и такая роскошь! Кто этот добрый человек, потрудившийся для странника? Кто построил такой красивой архитектуры фонтан? Имя его неизвестно. Но если станете узнавать и расспрашивать, непременно услышите, что какой-нибудь Хаби-була сам, собственными силами, соорудил фонтан, провел воду, имея в виду, что Аллах за такое доброе дело простит, хотя часть грехов, правоверного.
Помню, мы ехали верхами но отвратительному, сырому ущелью; наши лошади с трудом проходили через речки и множество камней, нанесенных в ущелье горными потоками. «Ну, и дорога», бормотал я, «как только здесь ездят в экипажах»! Дорога, должен прибавить, не проселочная, а соединяющая город Карасубазар с городом Феодосией.
Мой спутник, крымчак, усмехнулся и показал мне рукой на стоящего в стороне с каким-то орудием (вроде заступа) пожилого татарина, делавшего нам приветствие.
– Вот уже лет пять, как этот добродетельный старик строит здесь для спасения своей души дорогу. Вы не заметили, что раньше но ущелью мы ехали хорошо, потому что там работа кончена. Но много-много остается еще старику… не хватит времени и сил!..
– Он один и работает?
– Да один. Должен строить собственными руками, без другой, посторонней помощи… так принято… А татарин богатый, вполне мог бы отдыхать; а видите, как мучается!..
Вообще крымские горные татары прекрасные люди, наивные и непосредственные. Среди простых!) отношений и условий земледельческой жизни, окруженные вершинами чудных гор, под блестящим солнцем юга растут, развиваются дети природы, сильные, ловкие и добродушные. Положим, татарин горд и самолюбив но вместе с тем он и деликатен. Горные татары (их прежде звали таты) не принадлежат к монгольскому племени, напротив, это люди чисто кавказской расы. Крымские горцы ведут свое происхождение от генуэзцев и венецианцев, в прежнее время занимавших почти все южное крымское побережье и ближайшие к морю горы. При татарском нашествии большинство их ушло вглубь гор, где и остались до нашего времени. Горцы исповедуют магометанство, но многоженство не принято у них, и я не встречал даже богатых татар, имевших двух, а тем более трех жен.
Живут они просто и бедно, большею частию на чужих землях. Имеющие свои земли и фруктовые садики и виноградники считаются зажиточными.
Безземельные работники живут по чужим людям до норы, до времени. Пора приходит тогда, когда работник скапливает сумму денег, достаточную для покупки пары волов или буйволов. Тогда он – самостоятельный хозяин: может жить в своей хате и жениться. Он скупает мелкие лесные участки, рубит дрова, палит уголь и продает в Керчи, Феодосии и Карасубазаре. Этот промысел всецело принадлежит горским татарам.
Горная татарская деревня
Место, куда я приехал, принадлежало русским крымчакам, владеющим порядочным количеством леса в горах и большим, десятин в тридцать, фруктовым садом.
Местоположение прекрасное, люди простые, гостеприимные, живущие не особняком, а общей жизнью с окружавшими татарами и греками.
В первое время для меня так было все ново и оригинально, что я наблюдать не мог, а просто наслаждался красотой и простотой жизни. Работы уже начались. Хлеб созревал, покос был в разгаре. И вот через неделю после моего приезда я поехал на толоку1. В горской части, конечно, хлеба (пшеницы) сеют мало, да и места для этого нет: в долинах разводят фруктовые сады, а там, где мало защиты от ветра и сухо и нет воды, там сеют яровое и озимое.
Толока бывает при жатве пшеницы, когда людей приглашают работать из-за угощения и чтобы после повеселиться.
Очень оригинальна крымская толока!..
Расскажу что видел. Работают только до обеда, который бывает обыкновенно не рано, часа в два, три.
Мы приехали верхами. Несколько татарских подростков встретили нас и помогли прививать к дереву лошадей… Пшеничное ноле было под горой, жнецов не было видно; здесь должен был происходить обед и веселье.
В больших казанах (котлах) варилось кушанье с бараниной и рисом; большия ковриги хлеба правильно сложены были у деревьев, в тени которых мы уселись в ожидании конца работ.
– Смотрите, вот и призы для борьбы!.. указал мне землевладелец и хозяин.
Я поглядел на ветви дуба и увидел две бараньи головы и две шкуры.
– Музыкантов еще нет? спросил хозяин, но сейчас же прибавил: – а, вот они, легки на помине!.. Водку в холодном месте держите?.. в воде?..
– В родник поставили, панич!
– Значил» все к порядке. Ну, теперь скоро, сказал, посмотрев на солнце, хозяин.
Музыкантов было трое. Один нес огромный барабан (думбал), два другие держали в руках зурны (род флейты примитивного устройства). Люди этой веселой компании были не то татары, не то греки. Одеты оне были в смешанные костюмы, на половину европейского, а на половину азиатского характера. Впрочем, шапки у всех были барашковые. Последние носят почти все жители юга, – я говорю о крестьянах, – кроме немецких колонистов, покрывающих голову фуражками. Костюм татар схож с малороссийским: широкие шаровары, кушак и рубаха (только не шитая узором), а сверх рубахи куртка, суконная или шерстяная, с небольшим карманом на левой стороне. В этом маленьком кармане одни держат молитвы из корана, другие попросту папиросную бумажку для табака, который хранится в кисете.
С поля начали сходиться рабочие, немного усталые, красные от жгучего солнца, но веселые и бодрые… Все шумно принялись за обед. Хозяин подносил в стаканчике водку. Татары водку пьют охотно, но вино по корану запрещено. Происходит это потому, что при жизни Магомета водка еще была неизвестна, а стало-быть, запрета не могло быть положено на этот, в сущности, более хмельной, нежели виноградное вино, напиток.
Шумнее, веселее становился обед. Музыканты пробовали свои инструменты, извлекая резкие, прерывистые звуки. Последнее отчасти поддерживало воодушевление.
По окончании обеда, должна была последовать борьба – это национальное и любимое татарами упражнение, в котором они показывают свою силу, а главное ловкость.
Солнце склонялось к горизонту, горный ветер подул из ущелья прохладой; настроение после водки и сытной еды было благодушное. Татары, весело переговариваясь, усаживались полукругом, оставляя между собой довольно большое пространство, предназначенное для борцов. Музыканты поместились отдельной кучкой около деревьев.
Ни вот грянула музыка. Господи, что это за звуки?! Дикие, резкие пронзительные до того, что с первого раза у вас трещит в ушах и становится как-то не по себе. Бежать, бежать без оглядки от такой музыки!.. Барабан трещит глухо, но громко, зурны пищат немилосердно, пищат, заливаясь так, что дрожь пробирает с непривычки.
Борьба
Но татарам страшно нравится такая музыка; их глаза блестят, сердца бьются усиленно, и жажда борьбы охватывает детей гор, которые заволновались и ближе подвигаются к кругу.
Первым выступают мальчики. Они серьезно выходят на арену, снимают чувяки, развязывают пояса и снова накрепко их затягивают.
Татарская борьба борьба на поясах, и побежденным считается тот, кто будет лежать навзничь, на спине.
Зурны визжат сильнее. Действительно такая музыка раздражает. Мальчики побледнели, схватив друг друга за кушаки. Начинается род танца. Борцы прыгают, нагибаются, уклоняются, крепко держась за пояса. Любопытная и гибкая пара!.. Вот-вот один готов упасть, но опять поправился и уже налегает на другого, который, по-видимому, устает. Но это только по-видимому. Раз, два, и последний остается победителем, а первый сконфуженно, подняв упавшую шапку, уходит и скрывается за спины старших.
– Якши, бек якши!.. Хорошо, очень хорошо! говорит один татарин.
– Чок якши!.. поддерживал другой ловкого мальчика.
Этот мальчик поборол еще двоих сверстников и получил, как приз, баранью голову.
За маленькими борцами стали выходить и принимать участие большие. Наконец выступили настоящие борцы, известные своей ловкостью и непобедимостью.
Между последними мне указали на Мустафу, молодого, стройного и красивого татарина, сидевшего на корточках с опущенными глазами, почти совсем закрытыми длинными ресницами.
Борьба принимала более и более страстный характер. Боролись сильные люди, боролись со всем искусством и энергией. Воодушевление переходило в страсть и вражду. Бледные лица, сверкающие глаза, дрожащие руки и визг зурны, одной и другой, все более и более отчаянный, усиливали впечатление. Зрители тоже волновались, спорили; круг, арена борьбы, суживался.
Солнце заходило за горы, наступала вечерняя прохлада, а с борцов катился нот ручьями. Чтобы стать победителем и получить приз (теперь денежный), нужно побороть трех противников. Победителем оказался несимпатичный, неуклюжий татарин с вышибленными передними зубами, но ловкий и отчаянный. Побежденными были молодые борцы из деревни, к которой принадлежал Мустафа.
Вероятно, Мустафа не хотел, чтобы торжествовал над его односельчанами представитель другого общества. Он встал, подтянул пояс; затем, не поднимая своих длинных ресниц, опустив глаза, взял за пояс противника, который моментально кувырком покатился под гору, шапка полетела в другую сторону, обнаружив бритую голову. Мустафа, стройный и красивый, слегка приподнял ресницы и посмотрел своими большими глазами на нас. На лице победителя играла добродушная улыбка. Татары волновались и гордились таким борцом. Замолкла ужасная музыка. Темнело быстро. Пестрая толпа начала расходиться, шумно и легко спускаясь по камням в долину. Мы тоже тронулись. Наши лошади, вероятно от шума, а главное от музыки, горячились ужасно, и их нужно было сдерживать.
Продолжение следует…
Часть І. Поездка на юг. – Симферополь. – Степь. – Горы
