История – наука интересная, таит массу загадок, ребусов и… нестыковок. К сожалению, такое случается, когда по нескольку раз, в угоду новому правительству переписываются даты, события, подгоняются факты. Наверное, по этому поводу, дабы не смущать пытливые умы школьников, в учебниках по истории попросту отсутствуют некоторые события. К примеру – Молодинская битва 1572 года. Данная «оплошность» составителей учебного пособия, до глубины души возмущает многих любителей истории. Еще бы! Судя по сомнительным сведениям, русские наголову разбили крымскотатарское войско хана Девлета Гирая. 120-тысячная армия пала, или как гласит не академическое электронное издание энциклопедия Википедия – была полностью уничтожена, под ударами 60-тысячных стрельцов, во главе которых стоял малоизвестный воевода Михаил Воротынский. А была ли эта битва столь значима, как о ней последнее время пишут? И была ли вообще битва или не заслуживающая внимания стычка, о которой даже не упоминают маститые российские историки.
Лжеимператор Иван
По всей видимости, 437 лет назад в селении Молоди, что сегодня в 30 км от Москвы, столкновение все же произошло. Но то, что это была честная битва, остается под большим сомнением. Но об этом позже.
А все началось с 1561 года, когда 31–летний правитель Московии Иван IV посчитав, что вполне может обойтись без своего сюзерена – Крымского ханства, всерьез увлекся честолюбивой идеей провозгласить себя наследником византийских императоров, а Москву объявить Третьим Римом. Но для этого необходимо было разрешение Константинопольского патриарха. Именно тогда Москва вспомнила о константинопольской митрополии, невольно оказавшейся в изоляции от православного мира и влачившей бедственное положение после падения Византийской империи. Это было только на руку московскому правительству и очень быстро в митрополию снарядили посольство. Богатые дары и денежные подношения от царя Ивана IV не прошли бесследно, старый патриарх купился на повышенное внимание к своей персоне.
К слову, титул царя на то время, не следует принимать буквально. Иван оставался великим московским князем, а тот факт, что в 1547 году он был венчан на царство – обычной фикцией. Светская власть не рассматривала это как акт, обладающий полной юридической силой. Но новоявленного царя это ничуть не смущало. Тем более он уже замахнулся на более высокий титул Византийского Кесаря. Оставалось только получить санкционирование собором и константинопольским патриархом грамоту, утверждающую Ивана IV Рюрика прямым наследником византийских императоров.
Как и следовало ожидать, очень быстро нужная грамота была получена, то ли от задобренного подарками и деньгами константинопольского патриарха Иосафа, не поставившего в известность Вселенский Священный Собор, то ли от церковных владык, сфабриковавших ее в самой Москве.
Посягательство на титул Византийского Кесаря покоробило крымского хана. Девлет Гирай вполне обоснованно считал Ивана IV своим подданным. К тому же вассальная от Крыма Московия имела в лице крымских ханов постоянную военную и политическую поддержку в затянувшейся Ливонской войне (1558-1583). Поэтому естественно, что он потребовал от Ивана IV объяснений. Но в Москве с пояснениями не торопились. Видимо шапка Мономаха пришлась впору новоиспеченному «императору», и расставаться с ней не было желаний, к тому же он щедро заплатил за нее, по-царски.
Нужно отметить, что с 1473 года и до 1563 года между Крымом и Московией серьезных разногласий не было. Даже когда Иван Грозный в 1552 году захватил Казанское, а в 1554 году – Астраханское ханства, в Крыму не предприняли особых мер по возвращению этих земель, так как считались с тем, что царь, по материнской линии, происходил из влиятельного крымского рода Мансуров. Его прадед был старшим сыном могущественного эмира Золотой Орды и наместника крымского улуса-юрта Мамая. Но после того, как вассал решился посягнуть на не принадлежащую ему корону, не посмотрели на его ближайшее родство с Мансурами, и отношения между Московией и Крымским ханством резко ухудшились.
В 1571 году хан подошел к Серпухову, где был Иван с Опричниною. Но царь бежал в Коломну, а оттуда в Александровскую Слободу мимо Москвы. Видимо хан его так страшил, что из Слободы он перебрался в Ярославль. 24 мая Девлет Гирай подступил к Москве и велел зажечь предместья. Пламя быстро распространилось, перебегая от одного деревянного строения к другому, и вскоре весь город был охвачен огнем. Конечно, погибло много людей, о чем так любят писать российские историки, забывая, однако упомянуть, что сам Иван, в этот же период, погубил более 1,5 миллиона человеческих жизней. Все «грозные» опричники попрятались. Они во главе со своим царем могли быть грозными только с беззащитным народом. Лишь 15 июня Иван приблизился к Москве, где его ожидали ханские послы с письмом Девлета Гирая: «…Я везде искал тебя, в Серпухове и в самой Москве; хотел венца с головы твоей: но ты бежал из Серпухова, бежал из Москвы — и смеешь хвалиться своим Царским величием, не имея ни мужества, ни стыда!.. снова буду к тебе,…если не сделаешь, чего требую, и не дашь мне клятвенной грамоты за себя, за детей и внучат своих». [Н.М. Карамзин «История…», том IX, стр. 97-99.]
События в Молодях
Видимо византийская корона была добыта большим трудом и за немалые деньги, поэтому Иван медлил бить челом Девлету Гираю, и едва узнав о намерении хана на следующий год снова приблизиться к Москве, как и в прошлый раз, проявил откровенную трусость и бежал, на этот раз в Новгород.
А Девлет Гирай в июле 1572 года снова приблизился к столице и спокойно расположился со своим войском в 50 верстах южнее от нее, в деревне Молоди, ожидая дальнейших действий со стороны царя. К слову, ханские ставки издавна находились недалеко от Москвы. К примеру, в Теплом Стане – современный район на юго-западе столицы, с золотоордынских времен находились поселки «ордынцев», которые обслуживали татарских послов, останавливавшихся при въезде в столицу и при выезде из нее. Вполне возможно, что и Молоди в свое время служил подобным станом.
Но здесь произошло непредвиденное. 29 июля неожиданно вероломно на лагерь хана напал воевода Михаил Воротынский со своим войском. Русские открыли сильный огонь из пушек и пищалей по ханскому лагерю, и одновременно воевода повел на ставку свои полки. Естественно, что татарская конница не была готова к такому повороту, к тому же это было против правил тех времен. Подобными действиями Воротынский устроил панику в крымских рядах и естественно, что татары стали нести большие потери.
Если бы знал Воротынский, что этими действиями он сам подписал себе смертный приговор, возможно «Битвы при Молодях» не было бы в истории. На самом деле Иван IV вовсе не собирался нападать на своего сюзерена, а Михаил Воротынский, после недавней опалы, самовольно решил выслужиться перед царем. Год назад он находился в составе Опричнины сначала в Серпухове, а затем в Коломне и повел себя так же трусливо, как и его собратья-опричники. А уже на следующий год воспользовался выпавшей возможностью вторгнуться в ряды крымцев. Возможно, что совершенно иной ход военных действий был бы в честном бою, но этого не произошло.
Историки фальсификаторы до того увлеклись сочинительством Молодинской битвы, что описали действия Воротынского детально. Однако последующие события говорят сами за себя. Не прошло и нескольких месяцев как Воротынского арестовали по приказу царя и подвергли пыткам, в которых принял участие сам Иван Грозный, лично подгребавший раскаленные угли поближе к телу воеводы-неудачника. В итоге от полученных травм во время экзекуции Михаил Воротынский в 1573 году умер. А в 1574 году произошли следующие события.
Не быть фальшивому императору
Ивану IV все же пришлось расстаться с короной византийских императоров.
В 1574 году, когда можно было ожидать повторного удара из Крыма, Иван IV публично сложил с себя титул царя-наследника византийского и возложил свою корону на бывшего касимовского хана, татарина Саина Булата, или в крещении — Семена Бекбулатовича (был ли он вообще крещен — неизвестно). Саин Булат принял царский титул по всем полагающимся канонам. Это событие было не шуткой, не глупой прихотью царя. Это был вынужденный, и вполне осознанный поступок. С этого времени Иван Грозный потерял свой фальшивый титул и стал именоваться, как и его предки — московским князем. Актом отречения Иван продемонстрировал, что он не претендует на первенство и остается вассалом законного наследника Золотой Орды Крыма.
Сразу же, после отречения было снаряжено великое посольство с богатыми дарами в Крым, дабы доложить Гираям о знаменательных событиях, все объяснить и покаяться в возникшем ранее недоразумении. Мол, Иван IV никогда и не думал оспаривать первенство. Своего посла уже бывший царь напутствовал словами: «…вести себя смирно, убегать речей колких, и если Хан или Вельможи его вспомянут о временах Калиты и Царя Узбека, то не оказывать гнева, но ответствовать тихо: не знаю старины; ведает ее Бог и вы, Государи!».[Н.М. Карамзин «История…», том IX, стр. 149.]
Представитель московского рода Рюриковичей отчетливо сознавал свое древнее зависимое родство от великих Чингизидов. Это значительно позже русская правящая элита сочинила иное, пытаясь выдать ложь за правду.
Как пишет Владимир Белинский: кровное триста пятидесятилетнее родство с Ордой, повелело склонить голову перед наследниками рода Чингизидов. То есть, было принято решение оставаться в родстве и дружбе с Крымским ханством.
В 1577 году умер воинственный Девлет Гирай. На ханский престол вступил его сын – Мухаммед Гирай. Тут же Иван IV поспешил отправить к новому хану князя Мосальского, с приветствием и богатыми дарами, ведь только в лице Крымского ханства он искал помощи в Ливонской войне. И в 1577 году татарские войска оказывали помощь московским. Естественно, российские историки об этом умалчивают. Но подобное явление недомолвок и откровенной лжи являются обычными и вполне естественными в российской истории.
