Фиркович и результаты его работы играют большую роль в гебраистике, и в истории Крыма в частности. Именно по этой причине, более ста лет имеют место странноватые разговоры относительно Фирковича, как фальсификатора.
Приведу одно мнение. Оно стандартное. «Спор о подлинности иудейских древностей, обнаруженных караимским ученым, общественным деятелем и собирателем А.С. Фирковичем (1786 – 1874) в Крыму, без преувеличения, является одной из центральных проблем русскоязычной гебраистики. В опубликованной им книге «Авней Зиккарон» («Памятные камни» на иврите) он утверждал, что караимские памятники из Чуфут-Кале в Крыму датируются периодом, начиная с 1 века н.э. Находки Фирковича встретил с большим энтузиазмом видный петербургским гебраист Д.А. Хвольсон (1819-1911), но их сурово раскритиковал другой крупнейший петербургский гебраист А Гаркави (1839-1919), который считал, что все надписи, датируемые периодом до 13 века н.э., являются подделкой. Для аргументации Хвольсона решающее значение имела исследованная им коллекция надписей, часть которой находилась в Азиатском музее Императорской Академии Наук в Санкт-Петербурге (ныне – Санкт-Петербургский филиал Института востоковедения РАН). Судьба лапидария Азиатского музея в послереволюционные годы неизвестна»[2].
Итак, вопрос о Фирковиче центральный, но лапидарий, собранный Д.А. Хвольсоном испарился. Лапидарий не коллекция марок и, тем не менее, исчезает. Именно он служил основанием для доказательства подлинности коллекции и текстов Фирковича, и мог внести ясность в вопрос о том, фальсификатор Фиркович или нет. И, следовательно, в вопрос, с какого времени жили караимы в Крыму.
Фиркович собрал коллекцию рукописей, насчитывающую более 15 000 документов. Коллекция сложно доступна. Скорее, ее видело ничтожное количество людей, но все знают, что Фиркович фальсификатор. Хвольсон собрал коллекцию камней с караимскими надписями (лапидарий). Они давали основания судить о том, с какого времени караимы жили в Крыму. Лапидарий испарился. Понятно, что послереволюционные годы были сложными, но кому нужны в сложное время камни, исписанные древнееврейскими буквами? Ответ – раз испарился лапидарий, значит, кому-то нужны.
Кстати, невольно вспоминается различная судьба коллекций Бертье-Делагарда. Его коллекция по грекам Крыма полностью сохранилась и прошла без каких бы то ни было потерь и революционные годы, и Великую Отечественную войну. Она сейчас хранится и демонстрируется в Крымском краеведческом музее. Коллекция того же Бертье-Делагарда по крымским татарам испарилась без следа. Осталось только название от коллекции. Продолжая эту тему, стоит сказать о великолепной сохранности и коллекций армянских документов в Крыму. Например, по монастырю Сурб-Хач. Почему так получается? Даже не знаю, что сказать. Образ прошлого Крыма формируется различными способами. Один из них связан с тем, что упорно собирается некая коллекция. Это делают большие энтузиасты и специалисты. По прошествии некоторого времени, коллекция в полном составе испаряется. Тот, кто ее собрал, хранить ее не может. Например, Хвольсон мог собрать лапидарий по караимам Крыма, но он не мог его хранить. Аналогично, Бертье-Делагард. Хвольсон и Бертье-Делагард также смертны. В определенный момент, коллекции, которые дают нежелательную информацию, испаряются. Коллекции, которые дают желательный образ освоения Крыма, остаются. Ни войны, ни революции на них плохо не отражаются.
Основанием (не)сохранности коллекций различного рода является их соответствие доминирующим идеологическим установкам российской СКС. Все что нежелательно, по определенным причинам, обречено на исчезновение. Конкретные причины исчезновения всегда конкретны и случайны. Всё, что желательно, остается. В итоге, массив информации по Крыму получает строго определенные очертания. О ком-то и о чем-то информации много и, следовательно, этот кто-то и что-то важны в освоении Крыма. О ком-то и о чем-то информации мало, или совсем нет. Значит, роль была небольшой, или народ был диковатый. Например, крымские татары. Что за народ? Просто разбойники и предатели, и их Крымское ханство было паразитарное государство. Об этом однозначно говорят сохранившиеся архивы, созданные российскими и советскими историками и архивы НКВД говорят об этом. С документами не поспоришь. История Крыма наука точная. Она основана на фактах.
(Не)сохранность коллекций, в таком формировании образа прошлого Крыма, играет очень большую роль.
Ценность измеряется одним – единицей вложенности жизни
Чтобы не повторять биографические данные Фирковича, сделаем только свои комментарии.
Образование и профессионализм Фирковича постоянный предмет для иронии. Но его образование было обычным для того времени. То есть, включало двухгодичный курс изучения древнееврейского языка и литературы. Важным направлением обучения было заучивание наизусть Священного писания. Это не плохо, и не хорошо. Это, естественно, для своего места и времени.
Можно сказать, что Фиркович неуч, и любой современный школьник образован лучше его. Два класса, бог знает какой школы! Эти два класса, постоянно поминаются советскими и российскими историками. Это важное доказательство демонстрации того, что Фиркович был, пусть и способным, удачливым человеком, но доверия не вызывающим.
Такой тип образования оценен советскими историками как «средневековый». В этом проявилась марксистско-ленинская мания, подводить всех и вся под социально-экономические формации. Фиркович не укладывался ни в социализм, ни в капитализм. К античности его было сложно отнести по другим причинам. Но куда-то его, все равно, нужно отнести. Поэтому было решено, что он человек «средневековый». Никто не мог быть вне социально-экономических формаций в советское время.
Писалось, что Фиркович был «одним из последних представителей ученых средневекового типа»[3]. Спорить не стану, как скажут советские историки, так и будет. Важно только то, что своеобразность образования Фирковича есть дополнительный аргумент в пользу его устойчивой интерпретации российскими авторами, как фальсификатора и дилетанта.
Отмечается, что хотя Священное писание он знал хорошо, но людям такого типа как Фиркович «не хватала элементарнейших представлений о научных методах исследования, они искренне верили во все, о чем говорили, и с той же наивностью передавали услышанное другим»[4]. То есть, был чудак. Это не российские историки, с их Тмутараканским камнем, или «Словом о полку Игореве», или «Хожением за три моря» Никитина. То есть, это не высоконаучная и правдивая команда Мусина-Пушкина.
Для российских историков тезис относительно необразованности Фирковича чрезвычайно важен. Причина в том, что историческое образование, профессионализация в российской и советской исторической науке, проявляется не только, а может и не столько именно в научной работе, сколько в стандартах профессионального поведения. У Фирковича не было университетского образования, и по этой причине он не соблюдал правила, характерные для научного исторического сообщества. Дело не в знании некой информации и методологий исследования. Дело в принятии или не принятии правил поведения в рамках научного сообщества. Профессионалом, среди российских историков, считается только тот, кто принимает правила поведения профессионального научного исторического сообщества. Прикосновение к прошлому российской СКС, есть дело опасное, в идеологическом отношении. К нему могут быть допущены только проверенные кадры. Если кто-то занимается прошлым российской СКС, и его нельзя вовремя остановить, то он объявляется дилетантом, чудаком, врагом народа и кем угодно.
География жизни Фирковича разнообразна. Из Луцка Фиркович переехал в Крым. В 1820-х годах поселился в Евпатории, которая была в это время центром крымских караимов, и основал издательство. Издавались произведения караимских классиков. Все мысли Фирковича, во все времена его жизни, были всегда только о караимах. Этим он и неприятен российским идеологам – историкам.
Для понимания метода работы Фирковича важно то, что он целенаправленно ездил по тем местам, где жили ранее, или продолжали жить и в текущее время, караимы. Он знал, куда и зачем ехал. Итогом стала уникальная коллекция текстов. Все отмечают, что до открытий 1949 года, в районе Мертвого моря, рукописи собранные именно Фирковичем, считались самыми древними в мире. Я имею в виду самаритянские рукописи Фирковича. Это признание – признак класса. Мировое значение коллекции Фирковича есть факт очевидный и признаваемый специалистами во множестве стран мира.
Рукописи, собранные Фирковичем, представляли большую ценность. Это были ПОДЛИННИКИ. Специально выделю это слово. В 1857 г. Императорская Публичная библиотека приобрела у А. С. Фирковича коллекцию, получившую название «Первое собрание Фирковича». «Второе собрание» составили документы, книги и рукописи, найденные Фирковичем на Ближнем Востоке после 1863 г. Общая численность собранной и сохраненной коллекции А. С Фирковича составляет более 15 000 единиц хранения.
То есть, в лице Фирковича мы имеем ученого мирового уровня. Это важно. Фиркович – сам по себе. Он личность, и не собирается никуда «укладываться», и ни к чему приноравливаться. У него есть профессиональная точка зрения на исследуемые вопросы караимоведения, и он ее высказывает.
После многолетних поездок по миру, Фиркович поселяется на Чуфут-Кале. Выбор места не случаен. Чуфут-Кале священное место для караимов. Нет вопроса о комфортности проживания и прочих житейских благах. Фиркович чувствует себя комфортно, вне зависимости от бытовых условий. У него своя география и стандарт жизни.
Фиркович последователен во всем. Он не только всю жизнь собирал материалы о караимах, перемещаясь в зависимости от своих потребностей исследовательского плана, и игнорируя внешние обстоятельства, но и вел образ жизни, соответствующий самым строгим караимским стандартам.
В основном, про Фирковича писали как про курьез. Общее отношение русских авторов, можно определить, как уважительно – курьезно – недоброжелательное. Причина в том, что поведение Фирковича было активным протестом против ассимиляционной политики Российской империи. Он был и живым примером – протестом против доминирующего российского стандарта рефлексии о Крыме.
Труды Фирковича, в отличие от самого Фирковича, мало известны. Предпочитают говорить о нем, а не о его трудах. Нарушу это неписаное правило и напомню некоторые труды Фирковича. Отмечу, что мое знание темы далеко не полное. Первый печатный труд Фирковича «Massa w-Meriba», был написан на древнееврейском языке. Название в переводе означает «Испытания и споры». Текст посвящен защите караимского вероучения и полемике с евреями-раввинистами. Эта работа характерна для Фирковича. Дело не только в том, что она первая.
Между идеологами караимов и евреями-раввинистами, на протяжении длительного исторического времени, ведется полемика. Фиркович выступил на стороне караимов. Этим навлек гнев раввинистов. История противостояния продолжалась на протяжении всей жизни Фирковича, и после его смерти. В отличие от своих идеологических противников евреев-раввинистов, Фиркович доказывать свою точку зрения на историю караимов полевыми исследованиями, многолетним сбором коллекций. Насколько я понял, его противники были кабинетными учеными, равно как и большинство российских историков.
Выскажу гипотезу – враги номер один Фирковича, в лице А. Гаркави и Х. Шрака, были сторонниками раввинизма. Их обвинения в адрес Фирковича как фальсификатора, связаны именно с противостоянием в рамках данной идеологической дилеммы: идеология караимизма – идеология раввинизма. То есть, обвинения Гаркави в адрес Фирковича, есть в высшей степени тенденциозные обвинения.
Далее. Можно предположить, что российские авторы XIX века, сознательно игнорировали то, что противники Фирковича есть сторонники раввинизма. Важно было только обвинение в фальсификациях. Кто-то занимался вопросом и выяснил, что Фиркович фальсификатор. Этого достаточно. Все охотно повторяют это. В последующие времена, в СССР, все стало настолько далеким, что про критику Фирковича, именно со стороны раввинистов, никто и не вспоминал. Это были уже, действительно, «средние века». А. Гаркави интерпретировался только как ученый, и его критика в адрес Фирковича только как научная критика.
Проверить гипотезу о А. Гаркави легко. Нужно только узнать, не был ли он сторонником раввинизма. Если так, то его критика становится тенденциозной, и сам Гаркави подлежит проверке, как критик.
На данный момент я не выяснил, был ли Гаркави сторонником раввинизма. Он был специалистом высокого уровня, и некоторые его книги были широко известны[7]. Думаю, что Гаркави был раввинистом. Еще раз отмечу, что это не личный вопрос, касающийся свободы совести самого Гаркави. От ответа зависит степень корректности его критики, в адрес Фирковича.
Работы Фирковича носят эмпирический характер. Нашел нечто и описал найденное. Например, в книге «Сефер Авне Зикарон» («Книга памятных камней») он привёл 100 надписей евпаторийского (гезлевского) караимского кладбища. Самая ранняя из них датируется 1563 годом.
Фиркович не только собирал коллекции, но и описывал их. Описание одной из частей коллекции, хранящейся в Императорской публичной библиотеке, опубликовано в труде Фирковича «Adne-Sikkaron». Текст на древнееврейском языке. Издан в Вильно (1872 год).
По информации Фирковича, можно было восстанавливать прошлое Крыма. В частности, приведенная «Книга памяти камней» позволяет говорить о наличии в середине ХVII вв. в Гезлеве караимской общины. Об этом свидетельствуют памятник газану с датой кончины 1669 г. Действительно, на планах и схемах Гезлёва XV века, указывается караимский храм в северной части города – месте компактного проживания караимов.
Работы такого эмпирического экспедиционного типа, чрезвычайно раздражительно действуют на российских историков. В текстах, казалось бы, нет ничего интересно и опасного. Есть бесконечная конкретика. Эпитафия такая-то. Эпитафия другая. И так, до бесконечности. Но именно это и опасно. Причина проста. Крым есть район социо-культурного переосвоения. Прошлый стандарт его социо-культурного усвоения методично уничтожается. Новый (российский) стандарт интенсивно развивается. Прошлое освоение Крыма фальсифицируется. Все, что связано с его описанием, конкретным, педантичным описанием, становится опасным. Не Фиркович фальсификатор. Фальсификаторы истории Крыма именно российские и советские историки. Они творят образ прошлого Крыма, прошлого, которого никогда не было, но которое должно было быть в соответствии с российскими идеологическими стандартами.
Работы, которые содержат большое количество эмпирической информации, сугубо конкретного характера очень опасны. Фиркович ничего не делает кроме того, что описывает следы прошлого, но … следы прошлого интенсивно уничтожаются, в процессе российского освоения Крыма. Вы что забыли, что Крым – исконно русская земля? Никто не может претендовать здесь на какие-либо давние корни. Крым – наше русское Тмутараканское княжество. Здесь был Бравлин, здесь обратили Русь в православие! Какие такие караимы? Странная разновидность евреев, и не более того. Почему они претендуют на особые права в Крыму? Описаны эпитафии? Нет проблем. Тот, кто их описал, фальсификатор. Разбираться конкретно нет ни образования, ни времени, ни желания. Нужно творить российский миф о Крыме. А эпитафии? … Не успел дописать текст, а они уже исчезли. Не было ничего. Он все выдумывает.
Столкновение Фирковича, с его описаниями и библейским упрямством, с процессом российского переосвоения Крыма, можно описать примерно следующим образом.
На перспективу, расхождение описаний Фирковича с реальностью Крыма будет еще большим. И дело не в том, что Фиркович фальсификатор, и по истечении времени это будет все более ясно новым и новым поколениям российских историков. Дело в том, что социо-культурное переосвоение Крыма продолжается. Образ прошлого Крыма по-прежнему фальсифицируется. Занимается этим большое количество историков российской СКС.
В лице Фирковича, мы сталкиваемся со сложной и интереснейшей проблемой отражения информации о прошлом в различных культурах. Караимы, как этнос, возникший в Крыму, и Фиркович, как историк караимов, имели свое представление о том, как нужно отражать информацию о прошлом. Это представление не имело ничего общего с российским пониманием вопроса.
Например, то, что Фиркович писал свои работы на древнееврейском языке, могло рассматриваться громадным большинством российских авторов как нечто на грани бреда. Но Фиркович не писал для российских авторов и читателей. Он не включался в российские имперские фальсификации прошлого и имперскую пропаганду. У него были свои идеи относительно прошлого Крыма, и того, как его нужно отражать в текстах.
Источники информации по Фирковичу и караимам Крыма
На основании каких данных российские и (пост)советские авторы пишут о Фирковиче и караимах? Приведу пример из книги Герцена и Могаричева.
Информацию о Фирковиче и караимах они черпают в воспоминаниях только русских авторов. Приводятся воспоминания Е.Л. Маркова о Фирковиче[8]. Несколько далее, о караимском кладбище, приводятся данные по воспоминаниям некой мадам Шишкиной, посетившей Крым в 1845 году[9]. На основании свидетельства мадам О. Шишкиной, крымские историки пишут, что на караимском кладбище покоится более 40 000 человек. Также, со слов этой путешественницы, упоминается газан чуфут-калинской караимской общины Соломон Бейм, как автор подражания на древнееврейском языке тексту русского гимна «Боже, царя храни». Говорится, что «в книге О. Шишкиной приводится его полный текст на двух языках»[10].
Можно привести много примеров такого рода. В распоряжении указанных историков библиотека «Таврика», где собрано множество книг о Крыме, в том числе по караимам. Караимы все еще существуют, и с ними можно непосредственно пообщаться. Они разговаривают не только на древнееврейском языке. Насколько я заметил, в основном, они говорят по-русски. Если Фиркович был караим, и всю жизнь занимался историей караимов, то, может быть, лучше черпать информацию о нем, от людей, которые общались с ним долгое время? Может быть, они понимают его немного лучше, чем краевед Марков или путешественница Шишкина?
Есть нехороший российский научный стандарт написания истории Крыма. Если пишут, например, о Фирковиче и караимах, никогда не обращаются непосредственно к ним. Могут приводить любую, и сколь угодно нелепую ссылку, придающую юмористический оттенок изложению материала, но никогда не обращаются напрямую к аутентичным источникам.
Почему так? Если нас интересует реальное положение дел, то корректней судить о Фирковиче по воспоминаниям караимов, а не русских туристов. Но если мы формируем определенный образ Фирковича, то лучше обращаться к воспоминаниям туристов. Лепится именно образ. Реальное положение, с текстами Фирковича и сам Фиркович, мало кого интересует. Характерно, что этот стандарт сложился в научных исторических текстах. Это не популярное чтиво.
Причины существующего положения в том, что все, что излагается по истории Крыма, преследует цель не столько раскрытие темы его богатейшей истории, сколько проведения строго определенной идеологической, социо-культурной точки зрения на прошлое этого региона. Именно по этой причине, свои авторы всегда ближе, кто бы они ни были, и сколь бы поверхностными не были их данные.
Обращает внимание следующее:
В дискуссии, относительно Фирковича как фальсификатора, практически не присутствует сам Фиркович. Дается ссылка только на его брошюру, изданную в 1907 году в Вильно. Она издана через 33 года после смерти Фирковича. Возникают вопросы. Первое – может ли быть работа, изданная таким образом, быть аутентичным источником для решения вопроса о Фирковиче, как фальсификаторе? Второе – почему авторы, решающие вопрос относительно Фирковича как фальсификатора, не ссылаются на его работы? Это могут быть как публикации, так и не опубликованные рукописи. Насколько я понимаю, в конце XIX века, все они могли читать собранные Фирковичем рукописи, и судили о них со знанием дела, в отличие от последующих советских историков Крыма. Нет ссылок на оригинальные работы Фирковича, который, как известно, писал их на древнееврейском языке. Почему не ссылаются на работы Фирковича? Кто знает ответ?
В дискуссии представлены только две точки зрения. Первая – Фиркович фальсификатор. Ее сторонники А. Гаркави и Х. Шрак. Вторая – Фиркович не фальсификатор, хотя в его коллекции есть подделки. Она представлена Д. Хвольсоном. Остальные авторы, на различные лады, пересказывают эти две точки зрения. Последние аргументы, за и против Фирковича как (не)фальсификатора, обе стороны высказали не позднее середины 1880-х годов. После этого, тема перетекает в плоскость бесконечного повтора ранее сказанного. Почему? Почему, при наличии серьезной проблемы, ею никто не занимается? Характерно, что, при этом, никто и не забывает о том, что «Фиркович фальсификатор».
Русские и советские авторы, чаще всего, не занимаются специально Фирковичем, хотя охотно его упоминают. Причина в незнании древнееврейского языка, на котором изложены тексты его коллекции, а также написаны работы самого Фирковича. Причина и в противоположности видения мира. У Фирковича представлено этноцентрические видение мира (караимы – центр мира). У русских авторов представлено социо-культурно центрическое видение мира (российская СКС – центр мира). Фиркович представляет маленький народ. Русские идеологи представляют российскую СКС. Может быть, по этой причине русские авторы используют как данность, удобный для них вывод, о том, что Фиркович фальсификатор. Ссылки всегда делаются на Гаркави. О том, кто есть этот автор, никогда не говорится. В давнем споре караимов и иудеев-раввнинистов, российские авторы выбрали удобную для них позицию раввинистов. Забавный альянс евреев раввинистов и российско-советских историков.
