Мы ехали из Минска в Киев. Мой сосед по купе паренек лет двадцати четырех, никогда не был в Украине, но зато один из его приятелей однажды гостил во Львове.
– Там повернутые люди, – сказал мой сосед.
– Почему? – удивился я.
– Он заказывал в кафе еду на русском, а официант принципиально говорил с ним по-украински, – ответил он.
Мой собеседник и ехавший с ним товарищ принадлежали к особой касте – программистам. Они направлялись в Киев, чтобы пройти конкурс в одной из ІТ-фирм с американскими корнями, причем, самый удачный вариант собеседования предполагал переезд и работу в Штатах. Почему особой? Программисты – одни из немногих специалистов в Беларуси, которые, по меркам обывателя, зарабатывают большие деньги и при этом не принадлежат к треугольнику «власть – милиция – бандиты».
Через пару минут споров я задал не самый корректный вопрос.
– Ты кто по национальности?
– Наполовину русский, наполовину белорус.
– А ты? – обратился я к его соседу.
– Белорус.
– А белорусский вы знаете?
– Отдельные слова, – ответил первый, а второй после паузы протянул: «Ну та-ак».
Если бы я направлялся в Минск, их отношение к языку могло бы меня удивить. Но я уже возвращался и поэтому единственное, что резало слух, это слово «Белараша», которым один из моих попутчиков называл свою страну. «Наша Belarussia» – есть такой комедийный телепродукт.
Их много – тех, кто знает только отдельные слова. И нисколько не переживают по этому поводу. И сама система устроена так, что они и не должны догадываться, что стоило бы переживать.
В 95-м году у белорусов спросили: поддерживают ли они придание русскому языку статуса государственного. Итоги референдума показали – поддерживают. С тех пор взаимоотношения бацьки и Кремля скакали по разным отметкам термометра, но взаимоотношения русского языка и народа Беларуси, кажется, изменились несильно.
– В школе изучение белорусского языка проходит сквозь пальцы. Чем дальше, тем меньше дети могут читать на белорусском. Мои ровесники не знают половины слов.
Алексей Толстов, который описал эту ситуацию, белорусский писатель и художник, а его ровесники – люди под тридцать. Еще его возмутило, что некоторые публичные лица говорят на белорусском с оттенком брезгливости. Толстов пишет на родном языке, а его персональный сайт только на двух языках – английском и белорусском. Я встретился с ним в галерее современного искусства «Ў», где выставлены в том числе и работы Толстова. «Ў» – это двадцать вторая буква белорусского алфавита, популярного для написания табличек с названиями улиц и госучреждений, но не очень популярного для газет и книг.
В последнем я убедился лично. Один из крупнейших книжных магазинов Беларуси расположен на центральном проспекте столицы. Впечатление первых минут: кроме российских издательств никто свои продукты сюда не поставляет. На полках «Красная книга России», русская классика и современные российские авторы, учебники по русскому языку и литературе… Учебники по белорусскому языку тоже есть – одна раскладка против двух с учебниками по русскому. В поисках белорусских авторов я забрел в уголок с табличкой «Литература Беларуси».
Шкаф был заполнен книгами по программированию.
Учитывая, что в Беларуси создан благоприятный климат для развития такого бизнеса, как программирование по заказу зарубежных IT-компаний, табличка, которую позабыли сменить, кажется тонкой издевкой.
Ах да, еще белорусский язык не очень популярен среди музыкантов. Мы говорили с лидером панк-группы «Нейро Дюбель» Александром Кулинковичем о таком явлении, как белорусский рок, когда он привел свои подсчеты: около 60-70% коллективов поют свои песни на русском.
– Белорусский язык больше ассоциируется с какой-то оппозиционностью, хотя у белорусскоязычных групп в текстах ничего такого нет, – рассказал Кулинкович, не преминув заметить, что у «Нейро Дюбеля» песни выходят на обоих языках. – Белорусский язык не загнан в какую-то резервацию. Люди сами выбирают.
Гора начинает разрушаться с одной песчинки, а какие-то важные перемены начинаются или завершаются с одного слова, одной улыбки, одного взмаха руки.
В случае с белорусским языком – это было одно движение, которым поставили галочку в графе «за» напротив вопроса о втором государственном.