Документальные источники очень часто раскрывают необычные истории. Они становятся не просто дополнением к хорошо известным событиям, но и иллюстрируют ту или иную эпоху, ее особенности и даже тонкости дипломатии. Хотя зачастую историки, повествуя о, скажем, военных действиях, как правило, такие сюжеты оставляют «за кадром».
Один из таких документов хранится в РГАДА (Российский государственный архив древних актов) и повествует о судьбе обычной девушки – крымской татарки, жившей на рубеже XVII-XVIII веков. Вероятно, для ее современников сложившиеся обстоятельства, в которые она попадает не по своей воле, не являлись чем-то уж особенным. А возможно, что похожие истории случались с завидным постоянством и из тайников фондохранилищ упомянутого выше архива еще предстоит извлечь не один десяток похожих дел, зафиксированных Посольским приказом.
Ну, а пока перейдем к нашей героине. Ее звали необычным для нашего слуха именем Кинтейка, по крайней мере, именно так записали ее имя в книге Посольского приказа, а как мы знаем, писцы тех лет увлекались тем, что писали малоизвестные им имена на слух. Итак, Кинтейка, а возможно, Кериме, дочь некого Ирмухаммеда, в 1695 году становится пленницей запорожских казаков и ее судьба кардинальным образом начинает маняться.
А все началось в период так называемых Азовских походов 1695, 1696 годов.
Как известно, молодой царь Петр Романов давно мечтал о собственном флоте. И ему, в общем-то, было все равно, на каком побережье он возведет верфи и выстроит военные корабли. Сподвижник царя Лефорт настаивал покорить побережья Балтики и здесь возвести флот. А другой фаворит Петра гетман запорожских казаков Иван Мазепа, преследуя собственные цели и пользуясь полным доверием и расположением молодого царя, настойчиво обращал его взгляды в сторону Азовского и Черного морей. Он неустанно говорил о перспективах покорения юга и о пользе этого предприятие для Московии. Первым стратегическим пунктом гетман видел город-крепость Азов. Но Петр не решался. Недавние Голицынские походы, завершившиеся полным провалом, еще были свежи в памяти. Да и отношения с крымским ханом ему не хотелось портить. К тому же, следуя традиции и закону своих предков, он продолжал ежегодно отправлять в Бахчисарай «казну» и подарки своему сюзерену крымскому хану, его семье и многочисленным приближенным.
Но Мазепа все же добился желаемого, и уже 20 января 1695 года в Москве был объявлен царский указ о формировании армии Бориса Шереметева для похода в низовье Днепра. Об Азове в указе умышленно не упоминалось, чтобы застать противника врасплох и отвлечь крымских татар от Азова. Весной того же года формирование армии Шереметева было закончено, и в составе 120 тыс. человек она двинулась в низовье Днепра, к крымскотатарскому городу-крепости Казы-Кермен. Другая часть армии с Петром двинулась к Азову.
Мощную твердыню – крепость Азов взять не удалось, и первый Азовский поход закончился полным провалом. А вот, действия армии Шереметева и казаков Мазепы были более успешными. Они сумели захватить крепость Кази-Кермен. Небольшой гарнизон и простые горожане, составившие ополчение – торговцы и ремесленники, не смогли противостоять многочисленной армии. Как сообщал в письме к царю сам Шереметев, город и окрестности были разорены и преданы огню, а мирное население уведено запорожскими казаками в плен.
Среди пленных оказалась и юная крымская татарка Кинтейка (Кериме), дочь Ирмухаммеда.
Была ли она сирота или ее родители погибли во время штурма и грабежа города Кази-Кермен неизвестно. Однако девушка была не одинока. Ее старший брат аскер Курман-Алей в это время сражался в рядах армии крымского хана Селима Гирая I и слишком поздно узнал о том, что произошло в его родном городе.
Запорожские казаки вывезли девушку в Москву и здесь продали ее стольнику А. И. Милославскому, родственнику первой жены царя Алексея Михайловича и дяде царевны Софьи. Девушка фактически оказалась в рабстве. Несколько лет она провела в услужении семьи Милославских. Ее родной брат все это время не терял надежды найти сестру. Он узнал, что девушка находится в Москве, выяснил место ее нахождения. После чего он выкупил из крымского плена русского стрельца Александра Иванова и приехал с ним в Москву с целью обменять на него Кинтейку (Кериме).
Дело в том, что в соответствии с международной традицией, складывавшейся веками, оказавшихся в плену лиц, не только из числа военных, но и из числа мирных жителей, конфликтующие стороны могли либо выкупить, либо совершить поголовный обмен, либо передать друг другу всех пленных, независимо от количества. Все эти «операции», в свою очередь, совершались при участии и содействии обеих сторон, представители которых контролировали все процессы, протоколируя их.
Что касается аскера Курман-Алея и купленного им стрельца, то в источнике не указана сумма, уплаченная за выкуп московита. Согласно международному законодательству тех лет, за освобождение московского стрельца, оказавшегося в крымском или османском плену, следовало платить 40 рублей, а за простого крестьянина, независимо от пола, – 15-20 рублей. А поскольку Кинтейка (Кериме) не принадлежала к привилегированным слоям населения Крымского ханства, можно сделать вывод, что совершенный обмен по сумме выкупа был неравноценным. Брат плененной девушки Курман-Алей заплатил за ее свободу сумму, превосходящую официально установленной как минимум в два раза. К тому же, наверняка, имел место торг. Отметим, что данный случай относился к разряду частного, а не государственного плена.
Процедура освобождения крымской татарки проходила в полном соответствии с принятыми правилами тех лет. Стрелец подал челобитную в Посольский приказ. Кинтейка (Кериме) была передана брату, а Милославскому, по всей видимости, казна возместила убыток.
Наконец семья воссоединилась. В ожидании выдачи документов, юридически подтверждающих факт освобождения Кинтейки (Кериме) и предоставляющих право «проезда» по стране, Курман-Алей с сестрой поселись на Крымском посольском дворе, который располагался за Москвой-рекой (в районе современной улицы Крымский вал и Крымской набережной). Здесь же отдельно от Крымского двора располагалась и Татарская слобода.
И все было бы хорошо, но неожиданно умирает Курман-Алей. Его хоронят тут же на Татарском кладбище, и девушка снова остается одна, без покровителя, без средств к существованию.
Через некоторое время толмач Посольского приказа мурза Сулейман Танкач, у которого вынужденно оставалась Кинтейка (Кериме), уговаривает ее выйти замуж за казанского татарина Мухаммеда (Маммета) Аппакова. Но чтобы заключить этот брак, необходимо было подать письменное прошение на имя царя. Согласно этому документу, девушка вынуждена была просить разрешения о браке с человеком одной с ней конфессиональной принадлежности, а также и о постоянном проживании в Московии. И ей пришлось писать прошение: «[Велено было мне жить на] Москве в Татарскои слободе на дворе [Посольского приказу у переводчика] у Сулеимана мурзы Танкачеева з бра[том моим до твоего великого] государя указу. И в прошлом же, государь, в 205-м году [1699 г.], волею Божиею, на Москве умре [брат мои Курманалеика], а я бедная [осталась одна]. Призрить, поить и кормить, одевать и обувать меня [некому]. И ныне я бедная в свою сторону, в Крым, к родстве[нником итить не куда]… мне беднои в твое[м великого] государя царстве жить свободно и итить мне замуж в свои вер[ы за] мусульманина же, которые тебе великому государю служат в твоем государя царстве, за кого я, похочю, чтоб мне беднои з голоду не помереть и меж двор не скитатца. И вели, государь, челобитье мое записать в Посольском приказе в книги». (Текст Кинтейки от 21 марта 1699 г.).
Никаких проволочек и препятствий со стороны властных структур не последовало. Жених также обратился с просьбой о разрешении на вступление в брак с иностранкой: «Твои казанскои слоботцкои служилои татарин Мамметка Апаков. В нынешнем, государь, во 207-м году[1699 г.] по твоему великого государя указу, а по челобитью в государственном Посольском приказе татарки Кинтеики Ирмухамметевои дочери велено еи Кинтеике итить замуж в мусульманскои же веры за мусульманина Московского государства в державе твоеи, за кого она похочет, повольно.
И в нынешнем же 207-м году апреля в 9 день бил челом тебе великому государю твои Мамметка да она татарка Кинтеика, чтобы мне Мамметке по твоему великого государя указу, а по ее Кинтеикину челобитью и по допросу, и по помете на том деле, и по полюбовному [челобитью] между нами мусульманского закону по зговору на неи Кинтеике женитца, а еи Кинтеике итить за меня замуж. И против того нашего полюбовного челобитья велено мне холопу твоему на неи Кинтеике женитьца и в волном нашем сходстве в женидьбе твои великого государя указ сказать, и челобитье наше записать. И ныне я по своеи мусульманскои вере на неи Кинтеике женился. А по чему я на неи Кинтеике женился, от посторонних людеи и от наших мусульманскои веры и от сродников и иноземцов очищения – крепости мне из государственного Посольского приказа на нее Кинтеику не дано».
После совершения свадебного обряда по мусульманским канонам молодожены обратились с просьбой о предоставлении им нотариального документа – выписи, отражающей обстоятельства заключения их брачного союза.
Этот исторический эпизод прекрасно иллюстрирует обстановку конца XVII столетия и показывает обычаи военной практики.
Несмотря на то, что пленные становились рабами, они могли изменить свое социальное положение, либо приняв христианство, либо заплатив за себя 15 рублей, как это было с Кериме. Одним словом, практика выкупа и обмена пленных имела место. И судя по выбору, сделанному Курман-Алеем, выкупившим московского стрельца для обмена на свою сестру, такой подход бывал результативным, прежде всего, в отношении лиц, пригодных к военной службе.
Нельзя сказать, что судьба Кериме сложилась печально. Правда, она не увидела больше своей родины, однако смогла найти свою судьбу в далекой Московии, которая в сознании крымских татар XVII века, все еще оставалась вотчиной Крыма.
Подготовила Гульнара Абдула
