Что такое “манкурт” я понял, когда пришел преподавать английский язык в школу для трудных детей в Акъмесджите на ул. Чехова, 13. Директриса, женщина с большими выразительными глазами, фигурой Фрекен Бок и голосом завгара, повертела в руках мое резюме и попросила поговорить с ней по-английски. Через пять минут “разговора”, который справедливее было бы назвать монологом, директриса, Зинаида Алексеевна, вынесла экспертный вердикт: “Признаюсь, в школе учила немецкий. Поэтому ни слова из того, что сказал, я не поняла. Но говоришь складно. Американский акцент? Оставайся у нас учить, что ли…”
Настоящим именем “Зинаиды Алексеевны” Меединовой было Зекие. Отчество уже не вспомню. “Только ты ее Зекие в глаза не называй,” – предупредила меня преподавательница истории, другая крымская татарка. “Она не любит о своем происхождении вспоминать”.
Директриса Зекие точно так же не любила крымскотатарский язык. Она, как это ни иронично, запретила факультативные занятия крымскотатарского, который не раз пытались ввести в расписание школы, 20% учеников которой были крымские татары. А сама “Зинаида Алексеевна” была преподавательницей русского с 30-летним стажем. Для меня, русского, который параллельно с английским в школе преподавал крымскотатарскую литературу в вузе, это была ироничная история: эта женщина положила жизнь на алтарь ассимиляции собственного народа, что мне было сложно понять и принять.
Вы спросите, откуда взялся такой фрукт? Девочка Зекие была воспитана в детском доме в Узбекистане после того, как оба ее родителя умерли. Но она плакала не по ним.
“Я вспоминаю тот день, когда умер Сталин и как мы горько плакали”, –говорила “Зинаида Алексеевна” 5 лет назад. Именно тогда, 7 ноября, учеников отпустили по домам. Ну как же, праздник торжества коммунизма, день революции.
Шампанское лилось рекой, а за ним лились реки более крепкого алкоголя. Бодрые старые коммунистки моей школы пели еще более бодрые коммунистическое песни, какие-то советские марши, которые я, кажется ,слышал еще маленьким ребенком. По багровому лицу “Зинаиды Алексеевны” текли горькие слезы, “великий и могучий” сиял всеми красками радуги. “Какую страну мы потеряли. Максим Вадимович, наливайте еще дамам! За нашу страну, за СССР!”