Хансарай. Часть 10: Персидский сад

18.10.202314:29

Калитка из Гарема в Персидский сад

Заброшенный двор за высокой стеной ханского Гарема является ныне одним из самых неприглядных уголков Бахчисарайского дворца: пустырь, покрытый бурьяном и рытвинами обвалившихся ям. Это Персидский сад — одно из самых ярких воспоминаний моего музейного детства – зеленые, непролазные джунгли, громады увитых плющом деревьев, скорпионы на замшелых камнях, гигантские до невероятности улитки, буйные заросли фасоли, цветущей оранжевым и переплетенной, словно тропические лианы… Сад, в те времена куда более заросший, чем теперь, был для семилетнего первопроходца и Индией, и Африкой, и Бразилией одновременно. Через годы, уже на руководящей должности в музее, в том же саду мне приходилось сочувственно, но непреклонно убеждать старых работников, что их личные огороды, которые они десятками лет возделывали здесь, все же придется убрать, потому что у нас запланированы раскопки и реконструкция Персидского сада. Огороды после уговоров исчезли, заросли отступили, под лопатами археологов из-под земли стали показываться фундаменты каких-то незнакомых сооружений, бань, каменных печей… Нам в итоге так и не дали завершить этот долгосрочный проект. И сад по-прежнему остается пустым и диким.

На его широком дворе не осталось ни единой постройки, кроме скромного источника почти посередине, погреба у калитки на Дворцовую площадь и Соколиной башни в самом углу. На стене, что огораживает сад, еще заметны следы неких сооружений: контуры заложенных проходов, фигурные ниши комнатных каминов… Здесь явно стояло какое-то здание! План 1787 года, наш неизменный спутник в попытках восстановить первоначальный облик Ханского дворца, покажет на этом месте всего-навсего цветник (а значит, старое здание исчезло еще до составления схемы). Зато в других местах двора план перечисляет «гарем с восьмиугольной башней в четыре этажа», «два других гарема», «кухню малого гарема», три фонтана и несколько крестообразно разделенных цветников, окруженных рядами деревьев.
Двор Персидского сада является ничем иным, как продолжением ханского Гарема, и в некоторых источниках он так и назван: Малый Гарем. Возвышающаяся над ним Соколиная башня – это остаток более масштабной старинной постройки, которая в некоторых старых документах называлась Персидским дворцом. Но почему сад – именно Персидский? Этот вопрос я задавал еще тогда, в зеленой тени «джунглей», и толком ответить мне на него никто не мог.

OLYMPUS DIGITAL CAMERA

Соколиная башня в Персидском саду

Ответ, как мне удалось выяснить намного позже, заключается в следующем. С древних времен народы Ближнего Востока представляли рай как место, откуда в разные стороны света истекают четыре реки. Например, в Библии, в книге Бытия, эти реки названы Фисон, Гихон, Хиддекель и Евфрат, а в 47-й суре Корана – реками из воды, молока, вина и мёда (некоторые мусульманские толкователи называли и земные их соответствия: Сайхан, Джайхан, Евфрат и Нил). Сходные представления существовали и в других древних верованиях, в частности, в зороастризме – доисламской религии Ирана. Еще со времен античного персидского царя Кира там зародилась традиция создавать прекрасные сады при дворцах правителей как образ утраченного человечеством райского сада. Этот обычай затем перешел и в мусульманскую культуру Ирана, а от нее распространился во многие страны Востока – в том числе и в Крым, где влияние иранских архитектурных традиций, благодаря сельджукскому посредничеству, было довольно-таки заметным.

16_03_2016_03Могульский император Бабур в саду (миниатюра 1590 г.)

Такой традиционный сад, призванный напоминать о рае, назывался по-персидски чахар-баг – «четыре сада», поскольку из стоящего в его центре бассейна или фонтана, словно из центра рая, в четыре стороны расходились четыре потока воды, разделявшие сад на четыре части. Далее эти потоки могли и сами делиться крест-накрест, создавая сложную геометрическую сеть каналов. В средневековом Иране были разработаны подробнейшие правила, какие деревья, цветы и травы следовало сажать в чахар-баге: например, ряды тополей по краям, абрикосы и персики в середине, лилии вдоль потоков воды и так далее. Чахар-баг был, как правило, окружен высокими стенами и наполнен разнообразными постройками: фонтанами, беседками, павильонами и даже небольшими дворцами. Персидские шахи нередко использовали такие помещения на открытом воздухе в садах для проведения заседаний своего Дивана и встреч послов. А поскольку затейливый узор из каналов и цветников на местности можно было полностью увидеть и оценить лишь при взгляде сверху, то при таких садовых дворцах нередко сооружались и высокие башни обозрения.

Все эти типичные черты мы видим и в Персидском саду Бахчисарайского дворца. Старый план показывает в его пределах целых три чахар-бага, а за стеной, в соседнем дворике, где когда-то располагался Старый дворец, обозначен еще более роскошный чахар-баг, каждая из четырех частей которого тоже разделена на четыре части. Как выглядел здешний Персидский дворец – описаний, увы, не сохранилось. Но не исключено, что он мог иметь общие черты с исчезнувшим ныне садовым дворцом Гульдасте в Исфахане, старой столице персидских шахов: на наброске дворца Гульдасте, сделанном в 1680-х гг. шведским дипломатом, мы видим над ним высокий бельведер, почти в точности повторяющий нашу Соколиную башню.

16_03_2016_04Фрагмент плана Бахчисарайского дворца со схемой Персидского сада и Старого дворца (1787 г.); Набросок дворца Гульдасте в Исфахане (1680-е гг.).

Название Соколиной башни принято пояснять тем, что в ней содержали ханских птиц: на нижнем этаже – фазанов, а на средних – охотничьих соколов. В наши дни фазаны в изобилии населяют крымские предгорья, завезенные сюда из Грузии в советский период, но в ханские времена их на полуострове не водилось, и эти красивые птицы были тут редкостным зрелищем. В Персии чахар-баги тоже было принято населять фазанами – как, к слову, и голубями, домики для которых ставили по четырем углам сада. Что же касается соколов, то известно, что охота с ловчим соколом на птиц была излюбленным развлечением крымской аристократии, в том числе и ханов. В Крыму до сих пор обитают два вида соколов, сапсан и балабан, которых издавна приручали для соколиной охоты, но самым лучшим крылатым охотником считался кречет – белый полярный сокол. Неудивительно, что кречеты постоянно упоминаются в списках ценных даров, которые к крымскому двору слали правители Московского царства.

И вот здесь старое предание о соколах в башне начинает испытывать затруднение. Ведь содержание и тренировка охотничьих птиц требует постоянного присутствия специальных слуг, которые при Ханском дворце назывались «кушчи» и не раз упоминаются в списке дворцовых чинов. Как согласовать их присутствие в Соколиной башне с тем, что башня, по сути, является частью Гарема? Возможно, предание про соколов – это легенда уже более позднего времени? Во всяком случае, подпись к башне на старом плане соколов не упоминает, а поясняет ее предназначение тем, что башня «служила для султана бельведером обозрения». (Коснувшись темы ханских охот, стоит упомянуть и тот любопытный факт, что, помимо «кушчи», в начале 16 века в ханском охотничьем штате встречаются также и «барсчи» — специалисты по охоте с гепардом, тоже в свое время распространенной на Востоке. Дичью для такой охоты служили антилопы-сайгаки крымских степей, а гепардов могли завозить с равнин нынешнего Казахстана. И если крымские антилопы были окончательно истреблены лишь к концу 19 века, то среднеазиатские гепарды стали великой редкостью гораздо ранее того, почему впоследствии при ханском дворе такой чин уже и не встречался).

В наши дни Соколиная башня обшита крашеной вагонной доской; такой вид она приобрела в 1820-х гг., после знаменитого колодинского «ремонта», в котором погибли и Персидский дворец, и Старый дворец, и большинство зданий Гарема. До этой переделки ее стены были оштукатурены, покрыты росписями и башня выглядела, словно каменная. В этом изначальном виде ее еще успел зарисовать в 1810-х гг. швейцарский художник Мивилль.

В левой части его картины, у самого края, заметно еще одно сооружение, что нависает на деревянных колоннах, пристроенное к стене Персидского сада. Его более внятное изображение можно видеть и на старой схеме фасадов дворца. Старый план подскажет нам, что это «жилые покои разных султанов». Для чего они были предназначены?

16_03_2016_05Изображения Соколиной башни и Султанских покоев на картине Мивилля (1816-19 гг.) и на плане фасадов Ханского дворца (1805 гг.)

«Султанами» в Крыму, в отличие от Турции, было принято называть не правителей государства (хотя и такие случаи бывали в ранней истории ханства), а, напротив, тех членов династии, которые никогда не занимали трона – и младенцев, и стариков. Учитывая это, не приходится сомневаться, что Султанские покои у стены Малого Гарема были предназначены для детей хана – юных султанов, проживавших во дворце вместе с отцом. Подобные же специальные жилища для младших членов правящей фамилии существовали и при персидском, и при османском дворе.

Стоит отметить, что связанные с этим традиции в Бахчисарае и в Стамбуле различались просто-таки разительно. Первоначально османские султаны назначали своих сыновей наместниками в разные провинции империи, дабы те постигали там науку управления государством. Однако непрестанные схватки принцев за престолонаследие привели к тому, что падишахи стали держать сыновей под строгим надзором при дворе. С собственными братьями, что тоже могли выступить конкурентами за трон, султаны поступали еще суровее – по знаменитому завещанию Мехмеда II, который говорил: «Ради блага государства, один из моих сыновей, которому Аллах даст султанат, может законным образом умертвить своих братьев.

Большинство улемов считает это допустимым». Лишь в первой половине 17 века установился более гуманный обычай, когда султаны стали изолировать своих братьев в роскошном здании в Топ-Капы, которое называлось Чифте-Касырлар («Двойные павильоны») или попросту Кафес («Клетка»). Проводя в этих хоромах всю жизнь, младшие братья султана не имели ни в чем нужды и даже обладали собственными гаремами, но были не вправе покидать «золотой клетки» до самой своей смерти – либо же до своего восхождения на престол. В отличие от Турции, в Крыму братья и взрослые сыновья правителя пользовались полной свободой. И хотя в Крыму тоже время от времени случались братоубийственные схватки за власть, в целом история Крымского ханства подает совсем иной пример отношений правителя со своими младшими родичами. Как правило, именно ханские братья назначались на ответственные посты ближайших помощников правителя – калги, нурэддина, ор-бея, сераскеров, и каждый из них имел собственную резиденцию в том или ином регионе полуострова. Собственные жилища имели и так называемые «казак-султаны» – то есть, те члены династии, которые не занимали никаких государственных постов. Остается заключить, что Султанские покои Хансарая могли предназначаться исключительно для малолетних ханских сыновей – тем более, что здание имело прямое сообщение с Малым Гаремом.

От ханских времен не дошло описаний этого «детского сада» Бахчисарайского дворца, но здание, в котором он некогда располагался, вспоминает в своих мемуарах французский граф де Сегюр, в 1787 г. сопровождавший в Бахчисарай Екатерину II и расквартированный в этом помещении. «…Мы жили в комнатах султанов, выходивших в красивый сад, окруженный очень высокой стеною, – писал он. – В комнатах единственной мебелью был широкий удобный диван вдоль по стенам. Посреди комнаты огромный четырехугольный бассейн из белого мрамора, в центре которого из трубки била свежая и чистая вода. В комнатах было не очень светло, так как стекла окон были цветные, но и когда их отворяли, солнце с трудом пробивалось сквозь многочисленные ветви розовых, лавровых, жасминовых, гранатных и апельсиновых деревьев, которые, заменяя жалюзи, обволакивали окна своей листвой».

В этой живописной зарисовке цветущей майской растительности, пышно буйствующей среди четырех высоких стен, легко узнается с детства знакомый образ Персидского сада – того навсегда утраченного земного рая, которым правители Крыма когда-то украсили свой дворец.