Хансарай. Часть 13: Жилые комнаты ханов и «кровать Екатерины»

14.11.20239:18

Анфилада жилых комнат в Главном корпусе

Спуск по невысокой лестнице ведет от просторных залов Селямлика на этаж Главного корпуса, где располагались жилые покои ханов. Эта часть дворца была закрыта от посторонних глаз, как и Гарем: здесь правители Крыма ели, спали, умывались и т. д. По сравнению с ханскими гостиными, помещения здесь поменьше и пониже. Уже в первой из этих комнат заметны украшения, характерные и для остальных: фигурный камин, узорчатый потолок, резной плафон для люстры и витражные окошки под потолком. Так же оформлены и другие комнаты, но в каждой орнаменты разные и нигде не повторяются.

Для чего предназначалось каждое из этих помещений? Как и в случае с Гаремом, от ханских времен не дошло ни описаний, ни схем. В первые годы после падения Крымского ханства во дворце еще оставались служители, помнившие ханские порядки. С их слов даже были записаны некоторые отрывочные факты. Но, в целом, их воспоминания не слишком интересовали новых хозяев. Потому об изначальной функции многих помещений сведений нет, и нехватка информации заполнялась мифами.

К примеру, две проходные комнаты между ханскими гостиными и жилыми покоями в царское время называли «комнатами Марии Потоцкой», миф о которой долго служил универсальным «ответом» на все загадки Хансарая. В советское время эта романтическая версия была отброшена: признав, что изначальная функция комнат давно позабыта, их назвали «1-я Суворовская» и «2-я Суворовская» – по музейной экспозиции, которая была устроена тут.

03_04_2016_02Интерьеры ханских жилых комнат

…Я хорошо помню эту экспозицию. Уже порядочно натрудив ноги и уши на предыдущей части маршрута, группа в 30 человек, затиснутая в крошечном помещении «Суворовской комнаты», начинала, что называется, «плыть». В тесноте, помноженной на летний зной за окнами, рассказ экскурсовода про международно-политические процессы и военно-тактические приемы долетал до изнывающих от духоты задних рядов лишь в виде неразборчивого бормотания. Рассматривать в комнате было особо нечего: суворовские баталии пояснялись «на пальцах», почти без экспонатов.

Однако экскурсовод располагал надежным средством вернуть внимание аудитории. Покончив, наконец, с Суворовым, гид распахивал дверь в следующий, более просторный зал. Лица людей, хлынувших в помещение, оживлялись. Непременно находилось несколько человек, которые начинали хихикать, перемигиваться и вполголоса отпускать шутки, смысл которых для меня (в силу младшего школьного возраста) оставался непонятен. Это была спальня Екатерины II, где стояла знаменитая Екатерининская кровать – вторая по популярности, после «Фонтана слез», достопримечательность Дворца-музея.

Екатерина II провела в Хансарае несколько дней в мае 1787 года. Здесь она принимала крымских мирз, племянницу последнего хана Шахина Герая, здесь же написала несколько писем и даже пыталась сочинить стихи о Ханском дворце на французском языке:
Sur le sofa du khan, (На ложе ханском),
Sur les coussins bourrées, (на подушках набивных),
Dans un kiosque d’or, (В киоске золотом,)
De grilles entourée… (среди окон резных)

Дописывать их она, впрочем, не стала – и отправилась далее, в Севастополь. (Стихотворение было закончено по-русски ее секретарем, описавшим от имени гостьи ее мучения от громкого эзана муэдзинов Ханской мечети и табачного дыма, что валил в открытые окна спальни от трубок верноподданных татар, собравшихся внизу. Неизвестно, были ли это жалобы самой Екатерины, либо чиновный поэт вложил в ее уста собственные впечатления).

С той поры екатерининское ложе во дворце стало считаться не просто главной достопримечательностью ханских покоев, но и обрело своего рода «сакральный» смысл, превратившись в неформальный символ имперской власти над Крымом. Даже русские цари, потомки Екатерины, во время посещений Ханского дворца не дерзали поселяться в ее будуаре, избирая для ночлега соседние комнаты. Вслед за «спальней Екатерины», эти помещения тоже пытались было переименовать в «комнату Александра I», «комнату Николая I», но эта традиция не прижилась, а в советское время была окончательно искоренена, вместе с собственноручными автографами Романовых на стенах ханских комнат. Для Екатерины, однако, Советы сделали исключение: ее кровать осталась на месте, по-прежнему неся мощную идеологическую нагрузку.

03_04_2016_03Музейная экспозиция в «Спальне Екатерины» (фото 1980 г.)

Перестройка, репатриация крымских татар и перемена взгляда на Ханский дворец не как на инструмент политпропаганды, а как на памятник истории и культуры привели к смене концепции музея – точнее, к возврату к первоначальной концепции 1920-х гг., в которой главной темой экскурсии была не «борьба Русского государства с турецко-татарской агрессией» (как в пятидесятых-восьмидесятых), а дворцовая архитектура и крымскотатарская этнография. В свете этого «екатерининская традиция» стала достоянием истории и кровать ушла в запасники музея. Там она, однако, не смирилась с ролью запыленного артефакта и продолжала будоражить умы по всему Крыму. Скромный предмет мебели не раз становился «яблоком раздора», когда приверженцы российского монархизма требовали вернуть ложе на прежнее место, а крымскотатарские общественники возражали, что это будет оскорблением их народа. Компромисс был найден в том, что кровать стала путешествовать по выставкам, посвященным императорской фамилии, в крымских музеях за пределами Бахчисарая.

Политический накал вокруг деревянной тахты был настолько высок, что ни один из маститых искусствоведов, видевших кровать и прежде во дворце, и на выставках в Симферополе и Ливадии, предпочел не обращать внимания на очевиднейший факт: этот экспонат при всем желании сложно отнести к екатерининской эпохе. Об этом свидетельствует сам стиль изделия, что было замечено еще в царские времена. Путешественник Евгений Марков, осмотрев реликвию в 1872 г., скептически отметил: «Кровать, по всей вероятности, сделана в Симферополе и не считает своего возраста десятками лет».

И у такого вывода были серьезные основания. В правление Екатерины II мебель изготавливали в стилях барокко и рококо с их вычурными, пышными линиями; затем им на смену пришел классицизм – стиль подчеркнуто аскетичный, подражавший античным образцам. А на его основе, в первой трети 19 века (то есть, уже после смерти Екатерины, последовавшей в 1796 г.) развился стиль ампир, в котором и выполнена знаменитая кровать с ее античным изгибом спинок и золочеными ножками.

Строго говоря, данный предмет даже неверно называть «кроватью», ибо в Европе в точности такие же изделия назывались «кушетка мадам Рекамье». Моду на них ввела знатная парижанка (в честь которой кушетка и была названа), и случилось это уже в начале 19 столетия. Таким образом, скабрезные фантазии игриво настроенных курортников, удивлявшихся, как же императрица умещалась на этой крошечной тахте («с ханом», «с Потемкиным» и т. п.) были полным вздором, ибо женские кушетки-рекамье предназначались не для сна, а для сидения; в Европе они распространились уже после смерти Екатерины, а в России – и того позже.

Известно, что мебель, завезенная во дворец Потемкиным для царицы, пропала во время Крымской войны 1854-56 гг. (а екатерининские предметы, стоявшие вокруг кровати – шкафы, столики, мундирное платье – попали сюда уже в советское время, будучи переданы из других музеев). Видимо, тогда же, в 1850-х, исчезло и настоящее екатерининское ложе. Марков оказывается прав в своих сомнениях, ибо такая кушетка-рекамье могла быть изготовлена не ранее 1820-х годов, а появилась в Ханском дворце, вероятно, уже в 1860-х. Выходит, страсти совершенно напрасно кипели вокруг предмета, который имеет к Екатерине II не больше отношения, чем свежий макет ханского трона в Зале Дивана – к Сахибу I Гераю. Ведь и тот, и другой предмет – всего лишь поздние имитации давно утраченных оригиналов, изначальный облик которых неизвестен.

03_04_2016_04«Кровать Екатерины» в фондохранилище Бахчисарайского заповедника (кадр из передачи «Прогулки по Крыму с Олексой Гайворонским»)
«Портрет мадам Рекамье» (Художник Жан-Луи Давид, 1800 г.)

Визиту Екатерины предшествовал масштабный ремонт дворца, предпринятый Потемкиным. И хотя тот требовал, чтобы «сохранен был вкус, в котором всё построено», этот наказ не был выполнен. Убранство помещений было существенно изменено (особенно при последующих ремонтах), а спальню царицы и вовсе переделали на привычный ей петербургский лад. Побывавший позже в Бахчисарае маркиз де Кастельно так отозвался об этих переделках: «Во времена ханов эта часть дворца была, должно быть, великолепна; но императрице хотели угодить искажением восточного стиля и из прекрасных покоев сделали карикатуру, смешав стиль азиатский и европейский».

Этими многочисленными ремонтами была изменена и планировка жилых комнат. Потому нельзя гарантировать даже, что «спальня государыни» прежде служила спальней также и для ханов. То же касается и низкого широкого зала с огромными окнами по соседству со «спальней», который называют «столовой». Впрочем, учитывая, что сюда ведут ходы и лестницы прямо от корпуса бывшей ханской кухни, вовсе не исключено, что эту роль он выполнял и в ханские времена. Тут же был расположен и небольшой буфет, куда доставляли еду из той же кухни.

Другую соседнюю комнату путеводители порой называют «комнатой ханского наследника». Это неверно, ибо малолетние ханские наследники жили в особом Дворце султанов близ Гарема, а взрослые – в собственных усадьбах за пределами Хансарая. Комната названа в честь не ханского, а царского наследника, а именно – будущего царя Александра II, ночевавшего тут в 1837 г. Зато сохранились сведения о предназначении зарешеченного павильона при этой комнате: со слов крымскотатарских старожилов, ханы наблюдали отсюда за соревнованиями джигитов на Дворцовой площади, а по праздникам разбрасывали монеты толпящемуся внизу народу.

Небольшую комнату далее по коридору издавна называли «ханской ванной» либо «ханской цирюльней». Как именно были устроены ханские умывальники, мы уже не увидим, но вплоть до 1920-х гг. в комнате хранился вышитый нагрудник для бритья, некогда принадлежавший последнему крымскому хану Шахину Гераю.

03_04_2016_05Ханский нагрудник для бритья (фото 1880 г.)

Ханское имущество, как и екатерининское, давно исчезло из этих стен. Есть сведения, что Шахин Герай, в 1783 г. покидая Крым после отречения от престола, забрал с собой из дворца практически все предметы обихода. Их, впрочем, и так оставалось там уже немного, поскольку еще прежде того Шахин вывозил из Хансарая различное убранство для обустройства своей новой резиденции. Дело в том, что на исходе своего правления хан решил перенести столицу из Бахчисарая в Кефе. Наученный горьким опытом народных восстаний против своего режима, в Кефе он чувствовал себя безопаснее, чем в Бахчисарае, а главное – мог быстро призвать на помощь флот и войско своих союзников-россиян. Эта его мечта не осуществилась: российские покровители Шахина Герая заставили его отречься от престола прежде, чем тот успел достроить свой Кефинский дворец.

Впрочем, несколько ханских личных предметов все еще хранится в музее. Это книги с печатями Менгли I, Селямета II, Арслана и Селима III Гераев; бронзовый подсвечник Сахиба II Герая; луженая миска Каплана I Герая; широкий бронзовый поднос Селямета II Герая и именное ружье Бахта Герая.

Сильно изменившись за два века, интерьеры ханской жилой половины уже мало что расскажут о деталях ханского быта. Тем не менее, их декор во многом сохранил свой колорит. Ханское жилище предстает как скромные, но уютные апартаменты «со всеми удобствами»: от буфетов и умывален до балконов, гардеробных и спален. Система лестниц, галерей и переходов позволяла правителю немедленно появиться в любом месте своей резиденции: спуститься в Зал Дивана, подняться в гостиные, пройти коридорами в Гарем, наведаться в хранилище оружия, на монетный двор или кухню.

Об этих дворцовых службах, а также о людях, что обеспечивали их работу, и пойдет речь в следующем очерке о Ханском дворце.