Межнациональные браки: почему нет?

27.08.201723:28

Avdet начинает серию публикаций рассказов на не теряющую актуальность тему межнациональных браков в среде крымских татар. Сегодня с Avdet своей историей делится поэтесса Динара Аджиева.

Расскажу о межнациональных отношениях на примере своей семьи.

Мой дедушка крымский татарин Аджиев Энвер Эмирусинович родился в с. Ай-Василь (Ялта) в 1923 году. В 30-х годах после раскулачивания, арестов, ссылок, смертей семья (или то, что от нее осталось) была вынуждена искать пристанище в Керчи. То, что было с городом во время войны, рассказывать не приходится. В то время дедушка не воевал, имел бронь, потому что работал на фронт на заводе «Залив» (шесть дней в неделю они жили на заводе, отпускали домой на побывку их только по воскресеньям). В очередной раз, когда город перешел в руки советских солдат, дедушку арестовали якобы как дезертира. Все его попытки доказать обратное или хотя бы объяснить ситуацию были проигнорированы. После трех дней пыток ему дали подписать бумагу. Что там было написано, он не знал. Да и в таком состоянии невозможно было адекватно воспринимать происходящее. В конечном итоге в 1943 году дедушку (на тот момент ему было неполных 23 года) осудили на 10 лет лагерей по статье 58-1а Уголовного кодекса РСФСР (измена Родине) и сослали на медно-свинцовые рудники в г. Джезказган (Казахстан).

Моя бабушка полько-украинка Аджиева Нинаджан (урожденная Успаленко Нила Никоновна) родилась в с. Ямполь Черкасской (ныне Киевской) области в 1927 году. Пережила голодомор, раскулачивание в 30-х годах, во время войны работала на фронт в колхозе. Подростком осталась сиротой с двумя малолетними сестренками на руках. Копала огороды соседям, чтобы хоть как-то прокормить сестер. Бросила школу, потому что была одна пара обуви на троих, и чтобы сестры хотя бы читать и писать научились. В конечном итоге уехала поднимать целину в Казахстан, чтобы заработать хоть какую-то копейку. Там и познакомилась в 1953 году с моим дедушкой, который был амнистирован (а после и реабилитирован) после смерти Сталина, не досидев пару месяцев до десятилетия по приговору.

Сказать, что у них была трудная жизнь – это ничего не сказать. У дедушки после освобождения из лагеря была только роба и бушлат, который ему перекинул через забор с колючей проволокой его друг. У бабушки был один фанерный чемодан ее вещей и стеганное ватное одеяло. Дедушка сколотил деревянный щит, поставил его на две треноги – это служило им кроватью (укрывались бушлатом, а одеяло было вместо матраца). Первое время они жили в землянке. Месили саман ногами, чтобы построить хоть какую-то времянку себе. Их первенец Герай (родился в 1955 году) умер от менингита, не дожив до года. Еще трое детей из-за тяжелого физического труда бабушки умирали за несколько месяцев до родов. Выжили только моя мама Мерьем (1959 г.р.) и моя тетя Эмине (1970 г.р.). Мало-помалу заработали, скопили, построили не один дом, обзавелись большим хозяйством. Из-за того, что бабушка работала в адских условиях антисанитарии на птицефабрике, пошло заражение и в 48 лет она осталась без ноги. Все время после освобождения дедушка разыскивал своих родных. После того, как нашел свою тетю и младшего брата Кемала (его, 15-летнего, тоже арестовали в Керчи и осудили на 10 лет золотых приисков) на Кавказе, дедушка в 1967 году переезжает к ним с семьей из Казахстана. Но поиски остальных родственников продолжает. И в декабре 1989 года вся семья перебирается в Крым.

Дедушка с бабушкой прожили 53 года в браке. Она научилась у него готовить крымстотатарские блюда, праздновать мусульманские праздники. Также неоднократно просила научить ее и языку, но дедушку хватало ненадолго, потому ее запас крымскотатарских слов был небольшим. Вырастили двоих дочерей, троих внуков – меня, Сабри, Себия (бабушка успела увидеть и первые шаги своей правнучки Фериде). Дедушка умер в ночь с 22 на 23 июня 2006 года. Бабушка умерла в ночь с 5 на 6 июня 2017 года. Она похоронена на мусульманском кладбище, где и дедушка.

Они служат для меня ориентиром, примером: он – терпения и честности, она – житейской мудрости. Я в свое время посвятила дедушке стихотворение «Вечный зов», вошедшее в первый мой сборник стихов «Мир открытых зонтов» и второй сборник стихов «Прежние сны».

Вечный зов

Беспощадный и безгласный,

Материнским молоком в кровь вошедший.

Сильный, добрый и властный,

Иногда чуть-чуть сумасшедший.

Степным ветром и горными пиками

Запах трав в себя впитавший,

На глади морской солнца бликами,

Сквозь асфальт травой прораставший.

На просторах родных и в изгнании,

В жизни, в смерти, в богатстве и в бедности.

Не нуждающийся в признании,

А в одном лишь – всего лишь в верности.

Это вечный и настоящий,

Это воля, судьба, масть, порода,

И в крови на пределе звенящий –

Вечный зов моего народа!

А если вернутся к теме межнациональных отношений, то мудрость, как по мне, в вопросе этих самых межнациональных отношений в понимании того, что придется в некоторых вопросах на 100% уступить (имена детей, обряды, праздники, язык, религия и т.д.). И если ты готов уступать, тогда вставай на этот путь и иди.

У меня была возможность выйти замуж не за крымского татарина из хорошей семьи. Но я представила возможную будущую семейную жизнь, начиная от быта, заканчивая детьми, и поняла, что это не мой путь. Не смогу уступить (как бы смешно это не звучало, учитывая мою смесь кровей. Да и никто в семье не указывал мне делать ставку на национальность, всегда говорили «главное, чтобы человек был хороший и тебя любил»).

Да, я потом не слишком удачно вышла замуж на 3,5 года за крымского татарина (татлы ногъай). Но это уже совсем другая история 🙂

Динара АДЖИЕВА

Подписывайтесь на наши страницы в соцсетях FacebookВконтакте,
ОдноклассникиInstagram, а также на канал в Telegram и будьте в курсе самых актуальных и интересных новостей.

Кавказ, 1989 год

Кавказ, 1989 год. Динара Аджиева с дедушкой и бабушкой.

Фото аватара

Автор: Редакция Avdet

Редакция AVDET