Я живу словно в душной комнате,
А мне нет еще двадцати.
И душа как в глубоком омуте.
И мне нечем её отвести.
Небо серое тучи надвинуло,
И не легче мне день ото дня,
Я молю об одном, чтобы схлынула
Эта тяжесть с души от дождя.
1980 г.
Я не была в Крыму
Я еще не была в Крыму.
Не могу побывать и сейчас.
Было 9 отцу моему,
Когда выслали с родины нас.
Было холодно. Плакали дети,
Мать за юбку схватив на бегу,
Всех сажали в вагоны, как в сети,
Предвещая большую беду.
А потом были долгие зимы,
Среди ночи, тайги и тревог,
Там в безлюдье остались могилы
Тех, кто выжить в изгнанье не смог.
1980 г.
Долг
Я должна заставить себя слушать –
Криком, истерикой, мольбой.
Я больше не могу унять бунтующую душу
И говорить сама с собой:
Мне надо рассказать о моей боли.
Быть может, кто-то вдруг меня поймет,
Мне надо вызвать из неволи,
Поднять с колен мой оскорбленный род!
1985 г.
Родина
Родина – я на коленях,
Голос Земли не пойму.
Я из того поколенья,
Что родилось не в Крыму.
Родина, горько мы плакали,
Дрались до крови и слёз.
Странное слово «предатели»
Каждый сквозь детство пронёс.
Бросьте – жестоко кричали нам,
Столько воды утекло.
Помним – упрямо молчали мы,
Родины милой тепло.
1987 г.
Алиме Абденнановой
Тебя расстреляли в гестапо –
Это было в 44-ом.
Нас гнали в Сибирь по этапу –
Тоже было в 44-ом.
Про тебя упорно молчали –
Целых 44-ре года.
Мы ночами с криком вставали –
Тоже 44-ре года.
О тебе мелькнуло в газете –
Через 44-ре года.
Мы разбросаны на свете –
Страшных 44-ре года…
1988 г.
*****
Я стою на симферопольском вокзале,
Крепко за руки детей своих держу.
Мы вас не пропишем, – нам сказали.
От отчаянья я слов не нахожу.
А напротив на скамейке грязной,
Повернув ко мне свой рваный бок,
Женщина лежала безобразная.
Растянув бесстыдно пару ног.
Все равно ей было в пьяных тисках,
Где валяться, на какой земле.
Ей и так позволена прописка,
О которой лишь мечталось мне.
Я стояла на померкнувшем вокзале,
Мать двоих заплаканных детей.
Мы вас не пропишем, - нам сказали.
Боже, где же совесть у властей?
1988 г.
Мечети – Джума-джами
Я ступаю на твой порог,
Моя первая в жизни Мечеть.
Здесь извечно владычил Пророк,
Я пришла на тебя посмотреть.
Но, увы – здесь музей атеизма
И мечети как будто бы нет.
Волей судеб объектом туризма
Стала ты на множество лет.
Как мудры, как задумчивы своды,
Как ничтожны, надуманы речи,
Переждем эти странные годы,
Прислонись, вот тебе мои плечи…
1989 г.
Солдату, участнику выселения
Кто ты был, солдат,
Стоящий в дверях,
Когда женщина, вся холодея,
Собирала детей впопыхах,
Не посмев ненавидеть злодея?
Кем ты стал, солдат.
Где нашел свой причал?
Ты забыл или, может, не смог:
Как испуганно дети кричат, и как стонет земля от сапог?
1989 г.
Изгнанные
Брату моей матери Кайбуллаеву Абрику посвящается.
Пусть терпит терпеливая бумага,
Покрою белый лист своею болью.
Пусть память, все припрятавшая скряга,
Отдаст ей слёзы с горькой солью…
Я расскажу вам, как в России,
В глухой тайге, среди болот,
Татары крымские прожили.
Свой самый первый ссыльный год.
Как шёл мальчонка по деревням,
Прося каких-нибудь кусков,
Как он кричал большим деревьям,
Прося спасти от злых волков.
1989 г.
Возвращение на круги своя
Моя мать родилась в Крыму,
Но прервали размеренность вдруг…
Моя дочь родилась в Крыму –
Я сомкнула разорванный круг.
Круг веков, поколений, легенд,
Круг позора, проклятий, обид.
Не прервется течение лет:
Этот круг моя дочь исцелит.
1990 г.
Ночь и день 18-го мая 1944 г.
Так было на Земле всегда:
Злодейства совершались ночью.
Горит над Крымом Вещая Звезда.
Она все видела воочию.
В ту ночь измученный агонией
В палате умирал старик,
Но смерть пришла за ним в вагоне,
Под лязг колёс, под детский крик.
В ту ночь безумная от боли
Рожала юная крымтатарка.
И радость с горечью неволи
Делила мать в вагоне жарком.
Та ночь не ведала пощады,
Та ночь вершила произвол
О небо, все мученья ада
За ночь одну народ прошёл.
С жестокой легкостью попрали.
Мораль, Религию, Законы,
Все оскорбили, растоптали,
Загнав в товарные вагоны.
Тот день родился на Востоке,
Тот День на Западе угас.
Мы столько лет в тяжелом шоке.
Тот день свинцом остался в нас…
1990 г.
Отцу
Я приду в твой дом в Алупке
На пороге посижу,
Эту горькую минутку
Я на море погляжу.
Не шуми вода морская,
Не ворчи прибой
У меня тоска такая,
Поделюсь с тобой.
Почему, скажите горы,
Почему скажи волна,
На душе такая горечь,
Словно я совсем одна?
1990 г.
Соотечественникам
Мой голос окрепнет
Я стану сильнее
Я вырвусь из плена
Тревог и сомнений
В молитве спасенье
Прошу я у Бога:
Чтоб стало последней
Нам эта дорога.
Еще, чтоб в глазах
Не погасла надежда,
Чтоб жили в веках
Мы на родине прежней.
Еще попрошу я
У Крымского Неба,
Чтоб было в достатке
И соли, и хлеба.
Чтоб свадьбы играли
Не видели бедствий,
Чтоб дети не знали
Недоброго детства.
1991 г.
О нас
Быть может нам молчать полезней вдвое,
И многим наше по душе смиренье:
Мы им мешаем размышлять в покое,
И строить планы нашего «спасенья»
Но мы не промолчим, когда в 101-й раз
Все повторят заумные верзилы
И, попросив прощенья на показ,
Нас оболгут бесстыдно с новой силой.
1991 г.
Картина "Домик в Алупке" 2019. Автор: Малила Писаренко
