Эдип Багъчасарайлы: Как родной язык может быть модным? Он должен быть впитан с молоком матери и постоянно звучать

28.11.201920:31

Фото: Ильдар Ибрагимов

Признаюсь, для меня Эдип-агъа – особый собеседник. Без преувеличения, я вырос на его песнях. В 90-е годы, когда в каждом доме был одно/двухкассетный магнитофон, первый альбом музыканта «Здравствуй, Крым» всегда находился рядом. Слова сразу же запоминались, а мелодии долго не выходили из головы. Что ни песня, то хит. По прошествии двух десятков лет Эдип-агъа по-прежнему великолепен. Большинство его мелодий стали народными, без которых невозможно представить современную крымскотатарскую эстраду. Тем интереснее было пообщаться с таким собеседником, тем более, что Эдип-агъа – нелюбитель давать интервью.

В нашем разговоре мы затронули вопросы становления композитора, кто из мировых и национальных исполнителей стал для него ориентиром, как изменились акценты в творчестве музыканта за последние три десятилетия. А также о том, как депортация повлияла на культуру крымских татар, и чего не было сделано, но еще можно сделать для развития крымскотатарской песни и музыки. Некоторые ответы, прозвучавшие из уст композитора, стали криком души.

– В фольклоре для меня ориентиром были наши музыканты, которых мы слышали на свадьбах, – рассказывает Эдип Багъчасарайлы.
– Не «Хайтарма», ибо «Хайтарма» – это академическое исполнение, а вот настоящий фольклор, который был на свадьбах. Из классики мой любимый композитор Моцарт, потому что у него все красивое.

Мне нравился ансамбль «Deep Purple» – хард-рок, и более мягкий роковый ансамбль – «The Beatles», у них очень хорошие мелодии. Мне нравился Элтон Джон – у него очень красивые баллады. Не такие, как были тогда короткие песни — два куплета, один припев, а такие длинные необычные баллады, их можно было бы сравнить с классическими произведениями. Также нравился ансамбль «Ялла». Очень нравилась турецкая эстрада. Нечасто, но каким-то образом оттуда попадали пластинки в Узбекистан, и это все записывалось-перезаписывалось на магнитофон.

Когда мы создали ансамбль «Эфсане», с нами работал Февзи Билялов. Тогда состоялись мои первые шаги на сцене. У меня перед выходом на сцену дрожали руки, дрожали колени, дрожал голос. Но я смотрел на него — как у него это все естественно получалось – выход на сцену, общение с залом, как он вел себя на сцене. Можно сказать, что он был моим учителем, хотя он мне ничего не говорил – что и как делать. Я просто смотрел и делал для себя выводы.

И понятно, когда я поступил в консерваторию, я очень часто ходил на концерты ансамбля «Хайтарма». И там я балдел, простите за такое слово, от танцев. Это был очень высокий уровень – Февзи Билялов, Ремзие Баккал (балетмейстер – ставила танцы в ансамбле). Еще мне очень нравилось, как танцевали Джемиле Османова и Мунир Аблаев. Это было что-то. Я мечтал о таких планках – это, можно сказать, мировой уровень.

На вопрос, как почти 50 лет, проведенные крымскотатарским народом за пределами Родины, отразились в искусстве, Эдип агъа ответил следующим образом:

– Мы и потеряли, и приобрели. Мы потеряли свое, но приобрели чужое. Это звучит как нонсенс, но в действительности это так. Забылись какие-то песни, народная музыка, старики ушли… Это все не записывалось ни на звуковые носители, ни нотами.

У молодежи апатия к своему родному языку, отсюда и все остальное. К примеру, отношение к своей работе. Сейчас музыканты уже не учат какие-то старые песни по каким-либо записям. Сейчас к примеру есть кавказский шансон, они оттуда берут. Даже когда молодежные вечера организуют, то приглашают оттуда артистов. Наши тоже поют преимущественно все азербайджанское, турецкое. Приобрели что-то а чужое, свое потеряли и теряем. Очень удивительно то, что мы фольклор сохранили там, в депортации, а приехав сюда, в Крыму, все растеряли.

Те же ансамбли «Хайтарма» или «Къырым» — они фольклорные. Но почему они исполняют одни и те же песни, почему у них в программах звучат и турецкие, и азербайджанские песни? Это же крымскотатарские ансамбли. На 50-70 песнях и мелодиях все же не замыкается, у нас гораздо больше, в десятки раз больше фольклорных произведений и они же забываются. А если они — это лицо нашей культуры, если они не будут это петь, играть, показывать на сцене, значит это все забудется: язык забудется, фольклор забудется. Что останется?

Я боюсь, если языка не будет, но все будут называть себя крымскими татарами – это не крымские татары будут, это русские татары будут или русскоязычные. Я больше этого боюсь. На первом месте — это язык. Помню, пять лет назад вышла статья, журналистка писала: сейчас у молодежи стал модным родной язык. Как родной язык может быть модным? Он должен быть впитан с молоком матери и постоянно звучать. А тут люди выросли и пытаются изучать его. Это тоже нонсенс. Я не знаю, где такое еще есть?!

Заир АКАДЫРОВ,

Фото аватара

Автор: Редакция Avdet

Редакция AVDET