Рустем Эминов, поэт

28.04.20200:14

Автопортрет с замком и ржавой цепью. 2014 г.

Рустем Эминов родился 13 апреля 1950 года в селе Паркент Ташкентской области. Сюда после депортации в мае 1944 г. попала большая семья Эминовых. В 1953 г. семья переехала в город Ташкент.

Окончил отделение художественной графики Ташкентского государственного педагогического института им. Низами (1973). С 1988-1999 гг. – старший преподаватель кафедры рисунка и живописи в Ташкентском государственном педагогическом университете. С 1999-2004 гг. – преподаватель высшей категории в Ташкентском художественном училище им. П. Бенькова и в Республиканском дизайн-колледже им. А. Ходжаева.

Рустем Эминов, начиная с 1975 года, участвовал более, чем в 80 художественных выставках в Узбекистане и за рубежом. Был участником первой выставки крымскотатарских художников в Крыму, состоявшейся в 1990 году. В 1993 году по приглашению Министерства культуры Украины участвовал в декаде крымскотатарской литературы и искусства в Киеве. С 1988 годна он – член союза художников СССР, с 1992 года – член творческого союза художников при Академии художеств республики Узбекистан. С 2005 года член Национального союза художников Украины. В 2007 году Рустем Эминов стал лауреатом премии Верховной Рады Автономной Республики Крым.

*****
Охваченный единственным стремленьем
Боль сердца воплотить и в красках, и в стихах,
Я никогда не ожидаю вдохновенья –
Оно всегда со мной, оно в моих руках.
 
Я знаю своего труда значенье.
Работая, себя я не щажу.
Который год один против теченья
Я, как бурлак, тяну свою баржу.
 
В моей барже тяжелая поклажа,
Пускай я не по силам выбрал кладь,
В поклаже все, что я по жизни нажил,
Что по крупицам удалось собрать.
 
В поклаже той не золотые слитки,
Не горы златоносного песка,
Нет жемчугов, нанизанных на нитки,
В ней только боль и черная тоска.
 
Боль, что впитал я с самого рожденья,
Боль за бесправный и униженный народ.
Она с годами стала наважденьем,
Лишила сна, покоя не дает.
 
Она немым укором проступает
Из черной глубины моих холстов.
Как вечный снег в горах она не тает,
Никак не вырвусь из ее оков.
 
Порой прижмет к земле душевная усталость,
Нахлынет чувство, будто выжжено нутро.
И краски смешивать желанья не осталось,
Тогда я кисть свою меняю на перо.
 
Слова и рифмы нужные все ближе,
Они плывут из сердца поневоле.
Я, глядя в ночь, ушедших тени вижу
Глазами полными тоски и жгучей боли.
 
10 октября 2004 г.

*****

За ночь – вторая пачка сигарет –
И тех, смотрю, всего одна осталась.
Уже светает, рифмы нет и нет,
Не понимаю я, куда она девалась.
 
Нет сна, опять все мысли о тебе,
Жизнь нашу вспоминаю вновь и вновь.
Как все же благодарен я судьбе
За нашу сумасшедшую любовь!
 
Иные в поисках любви всю жизнь проводят,
Лишь к избранным любовь сама приходит,
Жизнь у ее избранников светла,
Я счастлив, что у нас она была.
 
Но почему была? Она во мне живет,
Пусть нет тебя со мной полгода
И будет жить, пока я жив, и не умрет –
Я пронесу ее сквозь годы и невзгоды.
 
Всегда со мною ты, во сне и наяву,
Во мраке ночи и сияньи дней.
Ты извини, что я пока живу,
Еще я миссии не выполнил своей.
 
Все то, о чем мечтали мы с тобой,
Теперь один я двигаю вперед
И верю, что настанет день такой,
Все, что я делаю, увидит мой народ.
 
Жаль, что тебя не будет в этом дне…
Как эта мысль мне сердце обжигает –
Лишь ты одна была всегда опорой мне,
И как сейчас тебя мне не хватает.
 
20.06.2003

******
Голодная степь – степь без конца и без края,
Аллахом забытые земли, где никто и ни что не живет.
В сорок четвертом году сюда из Крымского рая
В жаркое пекло был сослан безвинный народ.
Седобородые старцы, старушки, грудные младенцы,
Женщины, дет … и возраст не важен, сто или пять.
Теперь вы не люди – теперь вы спецпереселенцы,
Навечно вы сосланы и Родины вам не видать.
Я мысленно к ним подхожу, я хочу их увидеть поближе,
Сидят на земле муж, жена, дети – одна из тысяч – семья.
Это дед мой и бабушка… живыми я их не вижу,
Умрут они скоро от голода…
И не суждено им узнать про меня.
Пятеро девочек – это тетки мои,
А самая старшая – мама.
Сидят они молча и грустно чего-то ждут,
Взоры погасли и губы сжались упрямо,
С тех пор как поели – четвертые сутки идут.
Низко склонившись…,
Чтобы не видеть голода в детских глазах,
Руками дрожащими медленно тесто катает,
Горстку муки замесила на горьких слезах.
Последняя горстка муки…
Только она у несчастных осталась,
И страшно представить –
Чем встретит их завтрашний день.
Печется лепешка… нужно ее разделить,
Чтоб всем по кусочку досталось,
Противнем служит нагретый на углях кетмень…
Время идет – как томительно медленно зреет лепешка…
Обо всем этом мама с годами поведает мне.
Эту лепешку – размером с ребячью ладошку,
Как наважденье, часто я вижу во сне…
 
Ташкент, 13 октября 2003 г.

*****

Из двухсот с лишним тысяч моих соотечественников,
изгнанных из Крыма в первые два года жизни под чужим небом
и на чужой земле от невыносимых бытовых условий,
от болезней и голода погибли сорок шесть целых и две десятых процента от общего числа спецпереселенцев. Помни!!!
 
Сорок шесть и две десятых
Я вижу зону в проволоке ржавой и колючей,
Здесь умирал Народ мой и, повсюду землю вспучив,
Взошли холмы могил и полустертых знаков,
Рожденья годы разные… год смерти одинаков!
 
Стою я и смотрю вокруг печалью и тоской объятый,
Спит Вечным Сном в чужой Земле Народ невиноватый.
Как призрак страшных лет встает в слепящем свете
Чудовищный пейзаж Погибели и Смерти!
 
Здесь низость на крови, жирея, возвышалась,
Топтала мой Народ – убить пыталась.
Здесь Память черная живет, здесь настоящий ад,
И слезы – что в глазах моих – туманят взгляд!
 
Здесь Слуги Сатаны залили кровью землю,
А я стою, молчу… и стонам ветра внемлю…
 
Ташкент, 2004 г.

*****

Жертвам Арабатской трагедии посвящается
 
Как печален крик чаек, что снуют над морскою волной.
В жилах кровь леденеет от того, что случится здесь вскоре.
Арабатская стрелка… Ветра шквального яростный вой.
К югу – Черное, а к востоку – Азовское море.
 
Баржа ржавая… В трюм набита людская толпа.
Гулко бьются сердца обреченных старух, стариков и детей.
Только ужаса маски надвинуты на черепа,
Только гневное недоуменье во взглядах из-под бровей.
 
Это жители узкой полоски бесплодной земли.
Их согнали сюда из крымских окрестных селений,
До которых войска почему-то дойти не смогли
В ночь народной беды – поголовного выселенья.
 
Баржу в море уносит… Крымский берег растаял в ночи.
Берег Родины. К сожаленью, теперь уже бывшей.
Не узнает никто, и никто не услышит, кричи не кричи.
Есть кремлевский указ –
Всех людей утопить вместе с баржей прогнившей.
 
Как жесток человек и как холоден век, как вода холодна.
Горизонт заслоняя, вздымаются черные волны.
И за рваными тучами лик свой скорбный скрывает луна,
Преступленья свидетель единственный и безмолвный.
 
Там, в Азовском, на дне, в бирюзовых холодных глубинах,
Их белые кости уже никогда не найдут.
И не нужно уже ничего им, той ночью убитым безвинно,
От нас они только молитвы и памяти ждут.
 
19-20 января 2005 г.

*****
Истоки или начало
 
Любил я с детства стариков велеречивых
И ласковых старушек, в чьих горестных морщинах
Таилась боль и в памяти жило не стерто,
Как гнали их из гнезд родных в сорок четвертом…
С волненьем слушал я с утра и до утра
О том, что пережил народ его трагичное «вчера».
А слезы из печальных стариковских глаз
Мне сердце болью обжигали всякий раз.
Они давно уж не живут… не знаю в стороне какой
Те старики свой Вечный обрели Покой.
Но стоит мне глаза закрыть и в памяти всплывают сразу
Печальные их образы и скорбные рассказы.
Тропинки детства… часто я по ним блуждаю,
От них до дней сегодняшних так далеко еще.
С тех давних дней и до сих пор я слезы вытираю
С печальных стариковских глаз… с морщинистых их щек.
И память свою, как настольную книгу листая,
Все глубже в нее ухожу – за страницей страница.
Я Болью Народа пропитан… Боль эта Святая,
Она через годы в картины мои воплотится.
 
22 февраля 2005 г.

*****
Я люблю тебя, Крым…
Ты подарок нам всем от Аллаха!
Я люблю мой Народ!
Без него мне реально – не жить…
С моих первых шагов по земле
И покуда не стану я прахом,
Буду вместе с Народом
И горе, и радость делить!
 
А когда этот Мир нереальный
Я реально покину,
Буду рад, очищаясь в аду
От своих нереальных грехов,
Если в Мире, в котором я жил,
Хоть одна сохранится картина,
Из написанных мной,
И немного хороших стихов.
 
13 апреля 2015 г.

*****
Жертвам сожженных крымских селений
Огонь лишь на мгновение руки моей коснулся,
Ладонь отдернул я, предотвратив ожог…
И в этот миг во мне сюжет проснулся,
Сюжет о тех, кто от огня бежать не мог.
 
Как метроном, в висках кровь гулко застучала,
Селения Саблы, Пычки, Коуш, Бия-Сала.
Хочу понять, где той беды конец… а где начало.
Так тема скорбная сама в меня вошла.
 
Буюк-Янкой, Тавель, Бешуй… названия селений,
Народ названия эти помнит по сей день.
Пусть бросит в меня камень тот, в ком есть еще сомненья,
Кем были жители тех выжженных под корень деревень.
 
Хатыни пепел разлетелся по планете,
Мне кажется, уже давно пора пришла
Кричать о том, как пеплом стали старики и дети,
Чтоб мир узнал и о тебе Улу-Сала.
 
Живьем сжигать детей – вершина Мракобесья…
Закрыв глаза, я видел черный дым, как он тянулся ввысь,
И вместе с ним летели души в поднебесье,
Горевших заживо стенания неслись.
 
Бежать?... Куда бежать, когда закрыты двери?
Как убежишь, когда оковы на ногах?
И каждый дом кольцом замкнули звери
В обличье человечьем с автоматами в руках.
 
В огне горят сердца, горят глаза, горят красавиц косы,
Во чреве матерей горят младенцы, не увидевшие свет.
За что? Зачем? и Почему? – Есть лишь вопросы…
Вопросов множество… Ответов только нет…
 
Огонь свирепствует и силу набирает,
Утихнет он, когда все будет сожжено дотла,
Когда от жителей и их селений Крымских
Останется лишь пепел и зола…
 
Я, завершая стих, хочу просить нам вслед идущих,
Все, что минуло, в памяти хранить…
Мы нить… связующая прошлое с грядущим,
Всего лишь нить… всего лишь только нить…
 
Симферополь, декабрь 2015 г.

*****
Эти портреты, которые я назвал «Забытая» и «Забытый»,
написаны в один год (1998), имеют одинаковые размеры (150 / 120)
и посвящаются моим соотечественникам, до сих пор остающимся
на чужбине. С каждым годом их становится всё меньше
и, уходя в Вечность, они уносят с собой тоску по Родной Земле, вернуться на которую им было не суждено.
 
Следы душевных ран не заживают, как на теле
Следы необоснованных наветов-ярлыков.
И с болью вижу я, как сильно поредели
Ряды старушек наших и наших стариков.
Они так тихо... незаметно угасают...,
Не досказав своих последних слов...,
Их каждый час тоска по Крыму убивает
Старушек бедных и бедных стариков.
Как с Родиной разлука долго длится...
Семь раз по десять лет...
А сколько до конца...?
И, потеряв надежду возвратиться,
В тоске их разрываются сердца...
 
Ташкент, 1999 г.

  *****
Из давнего и полузабытого...
 
Когда тоска, как волк голодный, душу гложет,
Когда не в силах я преодолеть беду,
И знаю, что никто мне не поможет,
Я в Лунный Свет за помощью иду.
В тиши ночной один брожу в молчанье
И впитываю сущностью своей
Салгира древнего хрустальное журчанье
И серебристый шёпот старых тополей.
Я в омуты манящих грёз всецело погружён,
Неисправимый фантазёр....мечтатель,
Мне тесен мир земной и взгляд мой устремлён
В пространство звёздное, где царствует Создатель.
В безбрежных небесах витает Дух мой снова,
Где Лунный Свет течёт в пучине чёрной сажи.
Он ищет там Сверкающее Слово,
Что мысль разрозненную воедино свяжет.
 
Симферополь, июнь, 2006 г.

*****
Промчалось лето – на исходе осень,
На белых крыльях в синей вышине
Тепло последнее клин журавлей уносит,
Смотрю им вслед и как-то грустно мне.
 
За целый год с проблемами жилья
Не написал я ни одной картины.
Этюдник и мольберт – мои друзья –
Стоят в углу... покрыты паутиной.
 
Забыты кисти краски и холсты...
Строительство мне придавило плечи.
Когда не ведаешь, где завтра будешь ты,
О творчестве не может быть и речи.
 
Я в жёстких лапах жизненной рутины
Давно барахтаюсь и не пойму,
Нужны стихи мои... нужны мои картины,
Но почему я сам не нужен никому?
 
Но знаю я – назад нельзя ни шагу,
Ещё придёт для Творчества пора.
Ну, а пока... на белую бумагу
Грусть тихо льётся с кончика пера.
 
Симферополь, 13.10.2005 г.
Фото аватара

Автор: Редакция Avdet

Редакция AVDET