В детстве я не задавала много вопросов родителям и взрослым, просто находилась в ауре любви своих родственников – красивых, эмоциональных, порядочных, дружных, впитывала в себя их искренние чувства. Слушая воспоминания моей бабушки Гульзаде-хартана, уроженки с. Кучук-Ламбат (Кипарисное) Алуштинского района, о той жизни между Алуштой и Ялтой, где ее койдешлер (земляки), удивительны каждый по-своему, я представляла сказочную страну, населенную необычными людьми, в которую я, тогда попав, так и осталась.
Мой островок – мой «Алтын бешик» – занял свое определенное место в сердце и памяти на всю жизнь.
Контрасты в моей жизни стали проявляться после окончания школы и поступления в институт в г. Ташкенте, когда я должна была, столкнувшись с неожиданными для меня в то время человеческими проявлениями лжи и подлости и в то же время любви и добра, суметь противостоять первому и при этом сохранить второе. На невольно возникающие непростые вопросы трудно было найти правдивые ответы, потому что при коммунистическом режиме существовали двойные стандарты – говорилось одно, а делалось другое, что особенно ощутимо было для крымтатар, и это ярко проявлялось в национальной политике советского государства.
В «самой лучшей стране мира» не покидало ощущение, что за спиной всегда «черный человек» и что все следят друг за другом.
Ответы на свои вопросы я находила в книгах, произведениях искусства и, конечно, в религии – исламе и у интересных, образованных и честных людей, с которыми меня судьба сталкивала на жизненном пути.
В период учебы в Ташкентском театрально-художественном институте на искусствоведческом отделении невольно возникли вопросы и интерес к своим корням, истокам и традиционной крымскотатарской культуре, искусству.
После длительных поисков в библиотеках, беседах с поэтами, писателями я встретилась с художником Кязимом Эминовым, который дал мне очень ценную информацию о современных крымскотатарских художниках и рекомендовал обратиться к Эшрефу Шемьи-заде, подчеркнув, что только он и сможет ответить на вопрос, каким было традиционное крымскотатарское искусство, рассказать об особенностях нашей культуры, характерных чертах.
До конца многое осознано было лишь здесь, в Крыму, после нашего возвращения, когда я продолжила свои поиски и по крупицам стала выискивать и находить необходимую информацию об изобразительном искусстве и художниках, основную часть которых уничтожили, репрессировали в 37-38 гг. ХХ века или расстреляли фашисты за связь с партизанами, как Тахтара Афузова из Алупки. Тогда, в конце 1970-х годов, две встречи в Ташкенте произвели на меня сильное впечатление.
Эшреф Шемьи-заде, после предварительной договоренности по телефону, приветливо, с большим вниманием принял у себя дома и прочитал мне, можно сказать, целую лекцию о нашей культуре, которую, к сожалению, я не законспектировала.
Впервые я ощутила и поняла, что передо мной настоящая личность. При высокой культуре и образованности автор лирических национальных образов, написанных прекрасным, богатым языком, чья персоналия вошла в Большую Советскую Энциклопедию, Эшреф Шемьи-заде очень просто и открыто говорил со мной на интересные темы. В тот момент я поняла, что состояние нашего литературного языка, поэзии, национальной культуры глубоко волнует и беспокоит его, и как сложно в таком обществе, где все пытаются смешать, изменить. Что-то неуловимое при общении с такими личностями становится более понятным и ясным.
За традиционной чашкой кофе Эшреф-ага поинтересовался кругом моих интересов, узнав об увлечении поэзией, плавно перешел на поэтов и поэзию. В частности, коснулся нового произведения Энвера Селямета «Бильген олса Прометей» (1977 г.), отметив, что его нельзя назвать национальным, потому что этот образ не совсем подходит для нашего менталитета и не в русле тюркской культуры. Энвер Селямет, известный до войны автор книжки для детей «Алтын балта», переиздававшейся в тот период несколько раз, возможно, не совсем точно в тех условиях сориентировался. Работая художником-оформителем на одном из Чирчикских заводов, он периодически обращался к поэтическому творчеству. Прекрасный человек и хороший поэт, видимо, что-то недопонимал. Он по-своему был искренним. Время доказало правдивость оценки и анализа Эшрефа Шемьи-заде. После возвращения народа в Крым, произведение для детей Э. Селямета «Алтын балта» было переиздано, а поэма «Бильген олса Прометей» так и не стала широко популярной в народе.
Актуальность этого подхода в период возрождения крымскотатарской культуры особенно осознаешь в настоящее время, когда большое количество новых фольклорных коллективов по всему Крыму и за его пределами представляют наше самобытное искусство. Поэты, художники, композиторы и другие с большой ответственностью должны подходить в своем творчестве к вопросу о национальном искусстве, культуре. Если мы на самом деле вернулись сюда для ее возрождения в чистом виде, основным стремлением должно быть желание найти и воплотить национальный характер, обобщенный художественный образ и по форме и прежде всего по содержанию.
На вопрос, как отличить хорошее, настоящее произведение искусства от посредственного, Эшреф-ага ответил: очень просто – хорошее произведение запечатлевается в памяти сразу, а посредственное быстро забывается.
В 1960-1970 годах в Ташкенте Эшреф Шемьи-заде, автор замечательной, любимой народом поэмы-эпоса «Козьяш дивар», не имел возможности работать в полную силу, в основном занимался литературоведческой деятельностью, прекрасно освоив староузбекский язык, писал статьи по узбекской литературе. Он был человеком с широким и добрым сердцем, любил свой народ, был общительным. Часто в доме принимал гостей, выезжал к своим знакомым и друзьям. После переезда в г. Алма-Ата, где я вскоре познакомилась с Эмиром Фаиковым, ведущим кинодокументалистом Казахстана, воспоминания которого так и остались пока в Алма-Ате, я узнала, что Эшреф Шемьи-заде приезжал к нему домой.
Во время второй нашей встречи Эшреф Шемьи-заде открыл для меня Максимилиана Волошина как личность и поэта. В моей памяти он, прежде всего, всплывает сидящим в кресле и читающим стихотворения «Дом поэта» М. Волошина, в котором были даны ответы на мучившие меня вопросы. Это стихотворение невозможно было в то время найти в сборниках произведений М. Волошина. Через несколько лет после этой встречи мне удалось приобрести сборник стихотворений из серии «Библиотека поэта», изданный в 1982 г. в Москве. Впоследствии меня увлекло его творчество и как поэта и как художника, очень любившего Крым и до конца своих дней преданного Коктебелю, воспетого им совершенно по-новому, по-волошински. Отрывки из стихотворения «Дом поэта», прочитанного мне в ту памятную встречу Эшрефом Шемьи-заде, использовала в качестве эпиграфа к данной публикации.
Услышанное из уст поэта Э. Шемьи-заде произведение другого поэта, написанное в 1926 г., произвело сильное впечатление, оставив неизгладимый след в моей памяти.
Помимо сбора информации о традиционном изобразительном искусстве крымтатар были выявлены и современные крымскотатарские художники-живописцы, графики, скульпторы из многих городов Узбекистана. К тому времени мы, собираясь в той или иной мастерской художника, старшее и совсем молодое поколение, строили планы на будущее, делились знаниями, показывали новые работы, исполняли народные произведения на музыкальных инструментах. Тогда каждый из них был для меня близким, родным человеком – моим «койдеш» из моего «Алтын бешик». Одного из них, известного деятеля крымскотатарского искусства довоенного периода Сеит-Халила-ага Османова я попросила написать портрет Эшрефа Шемьи-заде, и, хвала Всевышнему, этот портрет в настоящее время находится в фонде Крымскотатарского музея искусств.
Вопросы, на которые я искала ответы, сделали мою жизнь более осмысленной и насыщенной. Я благодарна судьбе, что на моем жизненном пути были замечательные встречи, и две из них с поэтом Эшрефом Шемьи-заде,
Эльмира ЧЕРКЕЗОВА, искусствовед
