Шевкет Кешфидинов «Сушеный инжир»

07.11.202021:24

Широкими темными листьями ветви старого инжира укрыли дорожку, по которой испокон веков ходила семья ее мужа. Тогда тропинку, чтобы не тревожить дерево, проложили в обход, что молодая невестка считала глупостью. Где такое видано! Не уследили, бывает! Спилить, и дело с концом! Накануне холодов свекровь укутывала корни инжира в потрепанное одеяло и на слова Эдие отмалчивалась.

Эдие инжир не любила. Виноград, росший во дворе, ела гроздями. Охотно бегала в ближний лес за коралловым, вяжущим язык кизилом, из которого на зиму варила вкуснейшее варенье, компоты. А вот инжир не любила.

Лязгнула калитка. Из-за белой занавески показались серые лица соседок. Эдие замерла с половой тряпкой в руках. Непрошеные гости – мать и сестра Сейрана – шакала, согласившегося вместе с безродным бахвалом Богданом и тишайшим учителем Петром Алексеевичем сотрудничать с захватившими деревню немцами. Наверное, свекровь, последняя в Орталане, кто принимает этих женщин всегда одетых в черное. Соседки вызывали у Эдие ярость. Ее Рустем ушел в партизаны. Скрывается и в родной деревне и носа не показывает! Из-за немцев! И из-за Сейрана, которого эти две курицы каждый вечер кормят! Эдие швырнула тряпку в ведро, расплескав воду.

Они поженились незадолго до начала войны. Хотя, кто мог знать, что на пороге война! Счастье молодых было скоротечным. Эдие томилась без мужа. Каждую ночь, засыпая, посылала проклятия врагам и молила Всевышнего вернуть любимого домой.

Свекровь почувствовала ее настроение. От греха подальше, старая женщина, которую Эдие все никак не могла назвать матерью, отправила невестку собирать инжир. Срывая фиолетово-зеленые ягоды, Эдие вдруг заплакала… Вот уже третий год эти мужчины не могут ни завоевать, ни отвоевать… А страдают женщины, дети, да старики… Неделю назад на глазах всей деревни парнишку пристрелили, как щенка, за то, что листовки разбрасывал по дворам. Сытый, лоснящийся немец выстрелил в упор. Бумажки с призывами держаться ничего не изменили, а мать парнишки головой от горя тронулась.

Бедные мы женщины, бедные…

Эдие, утерев нос и ругая себя за слюнтяйство, рассматривала небо, по которому низко плыли кудрявые грязно-синие облака. Правильно, что ушла из дома, останься, наговорила бы этим курицам с три короба, а потом кто знает. Мать Сейрана, хоть и школьная подруга свекрови, да что ей помешает нажаловаться сыночку, ишаку этому. Одна надежда на Всевышнего! Ее отец и братья, да упокоятся их души, погибли в первых боях, где муж неизвестно, а этот… ходит по деревне баем, только глаза от пьянства и угрызений совести все краснее… Всевышний все видит… Как же лень собирать этот инжир, который она-то есть точно не будет!

– Эдие?

Девушка вздрогнула, услышав до дрожи в коленках знакомый голос… Ах… Из лесу, что граничил с садом, стремглав вылетел мужчина. Грязный, заросший, в износившейся одежде… Рустем…

– Ты что? Ты что? – целуя лоб, щеки, губы, залепетала Эдие. – Увидят! Узнают! Выдадут!

– Пусть попробуют.

Крепкая рука мужа требовательно нащупала под платьем упругую грудь. Эдие зажмурилась и почувствовала, как земля уходит из-под ног. Растревоженное дерево сбрасывало на головы влюбленных спелый инжир.

С первыми сумерками Рустем укрылся в лесу, пообещав, что война скоро закончится, и они снова будут вместе. Эдие, застегивая пуговицы на кофте, тихо смеялась. Нежданное счастье кружило голову.

– Девочка моя, где ты? – послышался обеспокоенный голос свекрови, а затем из-за кустов появилась и сама старуха. – Гостей давно проводила, а тебя все нет и нет… Комендантский час близится…

– Зря беспокоитесь. Я собирала…

– Вижу, – старая женщина бросила взгляд в полупустую корзину. –Завтра сама сюда приду.

Огрызнуться не посмела. В конце концов, эта старуха когда-то, точно как она сейчас, томясь от любви, родила для нее Рустема… Подхватив корзину и старуху под руку, Эдие поспешила домой…

…Разбудили толчки в животе, это малыш напоминал о себе. В забитом народом вагоне спертый воздух. Когда будет следующая остановка, никто не знал. Справлять нужду за истертой занавеской Эдие каждый раз стеснялась. «Потерпи», – уговаривала себя и убаюкивала выпирающий живот.

За ними пришли под утро. Свекровь, уверенная, что ведут на расстрел, кроме Корана, ничего не взяла. Эдие хотела жить, поэтому схватила не священную книгу, а хлеб и корзину сушеного инжира. Скоро выяснилось: не расстреливали – выселяли. В вагоны для перевозки животных прикладами заталкивали плачущих женщин и детей, ничего не понимающих стариков. Временами раздавались грозные выкрики.

– Вы все предатели! Все! Предатели!

Куда везут, не говорили. На редких остановках с воем сгружали умерших. Не успевали хоронить. Не успевали запрыгнуть обратно в поезд. Эдие крепко держала свекровь и корзину с инжиром. Она ждала ребенка. Никто не мог сказать, жив ли Рустем, но Эдие выживет. Выживет. Ради их первенца. Мать Рустема слабела на глазах, но невестка каждое утро упрямо совала ей в рот инжир.

– Мама, ешьте. Ешьте, мама!

– Дай другим, доченька, детям дай…

Эдие обходила вагон и в каждую протянутую руку вкладывала по одному сушеному инжиру. В самом темном углу полулежали мать и сестра Сейрана: рехнувшегося и немцами же пристреленного. Эти еду не просили. Эдие кривилась, силилась, но не могла пройти мимо. Нащупывала шершавую ягоду и силой вкладывала в трясущиеся руки бывших соседок.

Когда наполовину опустевший товарный поезд прибыл в пыльный узбекский город, Эдие родила мальчика. Роды принимала сестра Сейрана. На дне корзины оставались несколько сушеных ягод инжира.

Фото аватара

Автор: Редакция Avdet

Редакция AVDET