Всю свою жизнь (мне 65 лет) я была гонимая. А сейчас мне все равно, я ничего не боюсь.
Я, К. Руденко, уроженка Керчи, родилась в 1925 г. С приходом в Крым немцев пошла учиться в школу, чтобы не работать на них или не поехать в Германию.
Фронт надвигался. Оккупанты опять хотели отправить нас в Германию. Муж сказал, что он не поедет, а будет прятаться. У отца был друг итальянец, они с 1917 г. здесь, а тут спешно решили уезжать в Италию. Свой дом он оставил нам, сейчас он на улице Фрунзе, 40. Во дворе дома был большой сад, там мой муж выкопал яму и спрятался в ней. А сами мы уехали. Проехали одну, вторую деревню. Где не пускали, а куда и нельзя было. И вот попали мы в Ходжалар (ныне Королёво – прим. ред.), рядом с п. Ленино. Решила я кое-какие вещи поменять на еду. Посоветовали идти в татарский Ходжалар. Взяла узелок и отправилась.
На краю деревни стоял низенький домик, весь из дикого камня. Я постучалась, открыла татарочка средних лет, а рядом четверо детей. Я вытащила платье и показала ей. Здесь же сидела старуха, курила трубку. Молодая что-то стала говорить ей. Та замахала рукой, мол, проходи. Посадили меня, накормили. Молодую звали Фатьме. Муж ее и неродной сын были на фронте. В доме бедно. Но хозяйка завернула платье и подала мне назад, да и еще связала узелок. Было стыдно, но она: «Бери, бери». Я пришла отцу рассказываю – у татарки такая бедность, а она дала мне с собой лепешки, катык, брынзу. А здесь, в деревне, жили богаче, но никто не делился. «Бог с ними», – сказал отец.
Решила я поехать в Керчь, узнать, как там муж, ведь с ним осталась больная мать. Но оказалось, что ее угнали в Германию, а муж просит достать подводу, чтобы отсюда скрыться. Его постоянно искали полицаи.
Я вернулась в Хаджалар, пошла к старосте, он меня и не слушает. Тогда я пошла к Фатьме. Там были другие татары. Они дали мне лошадь, бричку, посоветовали, как и что делать. На дно брички спрятался муж, а сверху я набросала барахло, которое еще осталось в доме. Было страшно, на бульваре повесили прятавшихся матросов. Но все обошлось.
Как-то мы с мужем собирали бурьян, делали связки и приносили хозяйке. Та топила хату. По дороге встретили Фатьму. «Чего не приходишь», — говорит она. Вскоре я заболела, долго лежала, и когда поднялась, во дворе увидела Фатьму. Она принесла узелок, и рядом стояли детишки, подала мне: «Кушай, урус, кушай». Я предложила ей платок и платье. Но она ответила «нет» и ушла.
Как-то приехали к нам в деревню немцы. В комнату зашел мужик с повязкой полицая, стали искать мужа — кто-то донес на нас. Он стоял за дверью, долго били его. И забрали. Потом расстреляли. Я осталась в положении. Часто бывала у Фатьмы. Потом пришли наши. Дали мне подводу. Я забрала отца, братишку и поехали в Керчь, но по дороге нас остановили наши же военные и забрали лошадь. Кое-как добрались.
Дома разбой, кто-то выкопал яму с вещами. Я собрала все, что осталось, и решила идти в Ходжалар и выменять это на что-нибудь из продуктов. Когда я вошла в деревню и увидела, что там происходило, не могла поверить своим глазам. Наши солдаты хватали стариков, женщин, детей и заталкивали в машины. Я увидела, как солдат, совсем молоденький, кричал «Скорей!», а впереди бежала Фатьме с детьми, чуть сзади еле поспевала старуха. Я бросилась к ним, но вдруг передо мной появился военный, начал кричать: «Куда прешь, не видишь, или тоже туда хочешь?» У меня из рук упал узелок, и я побежала в поле. Бегу, а в умах этот страшный крик женщин и детей.
«Куда, за что?», – спрашивала я хаджаларцев. Молчат.
Соседка, где мы жили, говорит: «Иди домой, в таком виде не ходи». То, что я пережила, было адом. Отец, хоть и больной, хотел работать, работу не давали. Родился ребенок больной, недоношенный. Кое-как устроилась работать на базар, в пункт приема молока. Но скоро вызвали в органы, допросили и с работы выгнали. Через год ребенок умер. Мне его даже не дали похоронить, так и не узнала, где его могила. Долго горевала, не могла устроиться на работу. Потом попала в места, как говорят, «не столь отдаленные». После смерти Сталина освободилась. Приезжала в свой дом, а там высокое начальство живет. Я и не спорила, документов-то нет, брат и племянник тоже в начальниках — знать меня не желали.
Как-то заехала я в Ходжалар. Решила я узнать, как же та деревня, где бедная татарская семья спасла меня от голода. Где же ты теперь, Фатьме? Оказывается, она живет в Тульской области. Дети ее умерли от голода и болезней, муж с сыном погибли на фронте. Старая, больная она приезжала посмотреть на свою родину, на свою землю. Но вместо домика, сложенного из дикого камня — груды земли и мусора. Так как же теперь жить дальше? В чем была виновата Фатьме?
К. РУДЕНКО, с. Новониколаевка, 1991 год, июнь
