ОСТАНОВКА
Спецпереселенцы выживали в очень тяжелых условиях. Оставшиеся в живых верили, что их всех выселили по ошибке, что рано или поздно они вернутся в Крым, что справедливость восторжествует, а на чужбине они живут временно.
Лишенные родины крымцы стали активно бороться за возвращение в Крым. Жесткие репрессии не смогли заставить их отказаться от родной земли, а наиболее смелые и упорные, не страшась трудностей, проникали в Крым. Испытывая бесправие и произвол властей, они пытались закрепиться и жить на земле предков.
Из поселка Нефтепром-Андижан в Узбекистане, где также проживали высланные крымские татары, Велихаев Якъуб с женой Селиме, сыном Алимом и Джамаладинов Айяр с женой Эдие, и тоже сыном Алимом, поехали летом 1965 г. в Крым. Как считали друзья, «разведать» возможность переезда в Крым, ибо мечта о возвращении никогда не покидала их.
Они родились и жили в Крыму, их подростками в мае 1944 году выслали на чужбину, где страдая, как и весь крымскотатарский народ, пережили голод, холод, нищету, унижения. Часто вспоминали Крым и любили свою прекрасную родину.
Только радость встречи с любимой родиной была с ощущением горечи. Казалось, все было в Крыму так, как и прежде: те же родные горы, леса, сады, то же любимое море, но так не хватало им самого главного — духа своего народа.
Местная власть старалась враждебно настроить переселенных людей в Крым, после 1945 года к крымским татарам.
Населенные пункты были переименованы. Небольшое родное село Якъуба Куру-Озень переименовали в Солнечногорское, Кучук-Озень – родное село Айяра, Эдие, Селиме в Малореченское» Выселенные из этих сел крымские татары очень хорошо знали друг друга. Сёла находятся на берегу моря, рядом, на трассе Алушта – Судак.
Наши друзья остановились в селе Куру-Озень, и как многие приехавшие отдыхать в Крым, установили на берегу палатку, Песчаный пляж был ниже трассы, а выше, на холмах среди садов, – расположились дома.
Не спеша мужчины осмотрели родное село, вспоминая некоторые события из далекого детства. Ничего существенного в селе не изменилось. Те же улицы, но с другими названиями, знакомые дома – в них жили до выселения их родные, близкие и друзья. Проходя мимо этих домов, вспоминали их бывших хозяев.
Бывший дом Якъуба на краю села притягивал его как магнит, и он подошел к нему со слезами на глазах. Его отец, Вели, умер в тот голодный 1933 год. Три брата Сеит-Асан, Абдурешид и Сеит-Ислям воевали на фронте. Мать Сабрие с пятью детьми в 1944 году депортировали в Узбекистан, в поселок Нефтепром Андижана. Сестра Зевджие в 1945 году, работая на земляных работах, попала под обвал. Пролежала в больнице месяц, пережив ряд операций, умерла.
Их дом стоял, и в нем жили чужие люди. Не желая возможных конфликтов, Якъуб не стучался, не просил войти в бывший свой дом. Он стоял у дома и курил, а в памяти снова проносились как слайды воспоминания из прошлого. Моменты детства, фашистская оккупация, депортация. Ему казалось, даже что откуда-то издалека он слышит едва уловимые голоса родных. И оживала боль в душе от незабываемых этих воспоминаний.
Вечером на берегу, общаясь, вспоминали прошлое, родных и близких людей, ушедших в мир иной, и размышляли о жизни.
Восхищаясь красотой звездной ночи, вспомнила Селиме, как говорила Меньзе бита из села Улу-Озень, что души хороших людей после смерти возносятся на небеса, в лучшие миры. Оттуда видя и слыша все, помогают тем, кто их любит, помнит и молится за них. Миры тесно связаны между собой.
Может быть, и правда, что среди ярко мерцающих звезд в бездонной глубине темного бархатного неба есть иные миры, где обитают души предков. Ведь существует поверье, что родина ждёт тех, кто её очень любит, а свой народ зовет голосами предков.
И волны, лаская берег, шепчут что-то о любви на своем непонятном языке. И блестящая луна, расстелив над темным морем светящую лунную дорожку, притягивает с любовью, предлагая искупаться в ней. Кто купается в лунной дорожке, у того мечты сбываются, Мужчины, как в детстве, искупались в ночном море, а потом порыбачили.
Рано утром Селиме пошла в родное село Кючюк-Озень. Расстояние между селами меньше двух километров. За пляжем, ниже трассы на склоне, нагромождение огромных камней, скал, а между ними кустарники, деревья. На склоне видны тропинки, которые ведут к уютным бухточкам на берегу. Выше трассы — холмы. Она шла, любуясь красотой природы, о которой тосковала на чужбине. Эта красота навевала воспоминания о прошлом.
Помнила Селиме что перед селом, за поворотом на холмах, было кладбище. Называли эти холмы Мезарлых хырлары. Она знала это кладбище: там похоронены её предки. А выше кладбища была мечеть «Эфенди джами».
Отец рассказывал, что в XIX веке после совершения хаджа в Мекку прадед Селиме Джелял-эфенди и его сын Усеин- эфенди из села Кучук-Озень отдали под строительство мечети часть своей земли. С жителями села на собранные деньги построили мечеть, назвали её «Эфенди Усеин джамиси» или «Эфенди джамиси». Дед Селиме, Мемет-эфенди, позже стал имамом. И одного из сыновей, отца Селиме, назвал Усеином.
Помнила она, как 18 мая 1944 года их выселяли из села Кучук-Озень. На рассвете военные с автоматами выгоняли людей из домов. Её семью: мать Айше с тремя детьми и Меньзе бита с Зоре тизе из сожженного фашистами села Улу-Озень, с частью жителей села согнали на кладбище, на площадку для ритуальных обрядов. Там было много военных. Плакали дети, многие молились, считая, что всех расстреляют.
Тогда дорога была рядом с кладбищем и помнила Селиме, как проезжали бортовые машины, увозя людей из соседних сел. Одна обезумевшая женщина, протянув руки, кричала с кузова: «Нас увозят, помните нас, помните!».
Некоторое время они жили под охраной на кладбище, откуда было видно село как на ладони. Конечно, видели, как грабили их дома, как страдали домашние животные без хозяев. Видела и Селиме, как вытаскивали вещи из их дома, грузили в телегу, подкатив её к дому. Как увидев это, потрясенная мама решила, что надо кому-то попасть в дом и взять продукты. Она сообщила охраннику, что её дочь может показать, где в подвале их дома спрятан бочонок хорошего вино. Так Селиме в сопровождение охранника попала в разграбленный дом. И она увидела голые стены без ковров, открытые дверцы опустевших шкафов, шифоньера, выпотрошенные матрасы и подушки из овечьей шерсти. На полу валялись учебники, вещи, книги, какие-то бумаги. Взяв сколько могли унести, из оставшихся продуктов они вдвоем с охранником вернулись назад. Потом в дороге эти продукты спасли их от голодной смерти.
Вспомнила, и как их собака Бойнакъ прибегала днем к ним, а ночью убегала домой, в будку. Когда их увозили, она с лаем бежала за машиной, а три девочки горько плакали в кузове.
Это невозможно забыть, и она отзывается непроходимой болью в душе.
Размышляя о прошлом, Селиме шла на кладбище помянуть усопших, почитать дуа (молитву). За поворотом шоссе она вдруг застыла, увидев разрушенное кладбище и строившиеся там дома. Она не могла ни говорить, ни двигаться, словно время остановило свой бег. Только где-то там, в глубине души, бушевали чувства.
Обида и злость, разрывая душу на части, причиняли боль. От отчаяния безмолвно кричала душа. Хотя ей безумно хотелось громко кричать, плакать, выть как раненый зверь.
Страдая от несправедливости, стараясь сохранить внешнее спокойствие, она тихо шептала: «Как же так, первые годы на чужбине, голодные шакалы, дикие собаки, разрывая могилы, оставляли только кости. Но они звери, а вы же люди! Разве можно разрушать кладбище, строить дома и жить на могилах, на костях людей». И вспомнила мудрое наставление Меньзе бита: «Аллая быракъ, Алла билир, Алла къорчалар. Алла джезалар этер ляйыкъ олса. Алла эписини ерине къойяр»
Селиме увидела недалеко остановку, и как, забрав людей, отъехал рейсовый автобус. Устав, она решила отдохнуть на остановке, а потом у мечети, помянув усопших, почитать дуа. Остановка сооружена была из четырех толстых труб с шиферной крышей. Между трубами с трех сторон выложены невысокие стены из камней. Вдоль стен деревянные скамейки. Сев на скамейку остановки, она вскочила, увидев на стенах надписи арабской вязью, имена годы жизни усопших и суры из Корана. Это были могильные камни (баш ташлар) с кладбища, уложенные друг на друга горизонтально, и боками скреплены цементным раствором. Это безумие было за пределами её понимания и разумения, не сдержав себя, она заплакала. Плакала от безысходности и бессилия, от того, что уже ничего нельзя изменить. Ничего. Это были слезы её раненой души. От сильного душевного потрясения она почувствовала, что рядом кто-то есть невидимый, и этот кто-то наблюдает за ней. Ей стало страшно, хотелось убежать далеко и забыть все. В этот миг будто из другой жизни она услышала шум проехавшей машины и обернулась ей вслед. На боковой стене остановки увидела знакомый могильный камень родного человека. Нежно прикасаясь к нему, словно общаясь, просила прощения за разрушенное кладбище, за причиненное людьми зло. Потом в центре остановки, подняв руки, читала молитвы, а по щекам её все текли и текли слёзы.
Эпилог
При строительстве домов и дорог все могильные камни с разрушенного кладбища в селе Кучук-Озень использовали как строительный материал.
Абдурефи Тохтар, когда вернулся в свое родное село, увидел, что строя дома люди буквально ходят по человеческим костям, стал собирать эти останки. И все перезахоронил в одном месте.
Вернувшиеся в родное село крымские татары на Мезарлых хырлары в 1998 году установили памятник всем усопшим предкам разрушенного кладбища и погибшим в депортации.
МУНИРЕ
