Страшные годы войны. Голод, лишения, холод, разруха. Депортация… Но еще до этого по Крыму прокатилась волна вывоза молодых, здоровых людей на тяжелые работы в фашистскую Германию. Многие из них и сейчас живут среди нас и только изредка, нехотя вспоминают свою трудную юность, проведенную вдали от родных, под постоянным страхом смерти. Принудительный труд на различных заводах или у частных лиц в Германии сегодня приравнивается к заключению в концентрационных лагерях, и люди, прошедшие через это испытание, признаны инвалидами ВОВ.
Воспоминания Фатиме Сейтумеровой, угнанной в Германию на принудительные работы в августе 1942 года и получившей освобождение весной 45-го:
«Мне тогда было лет 16. Я помню, как всех парней и девушек, которых нашли в деревне, а родилась и жила я в д. Багьатыр (Богатырь) Куйбышевского района, собрали и привезли в Бахчисарай. Здесь нас продержали около двух суток, а затем, объявив, что везут на работу, погрузили в вагоны и привезли прямо в Германию. Из нашей деревни были 4 девочки приблизительно одного возраста: сестры Шефика и Разие (они живут сейчас в Старом Крыму), еще одна Шефика и я. Мы проплакали всю дорогу и решили не разлучаться во что бы то ни стало.
К сожалению, я не помню, в какой город мы попали. Меня поразило количество людей, привезенных туда на работу. Здесь были и украинцы, и русские, и болгары, и поляки. Множество языков смешалось в монотонном гуле и плаче. Людей разбирали, как товар, предварительно осмотрев, нет ли каких явных физических изъянов, больных зубов и т.д. Слезы непроизвольно лились из глаз, и от страха захватывало дыхание. Мы очень боялись, что нас разлучат и ни на миг не отпускали рук друг друга. Было безразлично, куда попадем, лишь бы остаться вместе.
Нам повезло, если можно так сказать о той ситуации. Через некоторое время пришел какой-то толстый низенький человек, которого вокруг все звали «папа Драя». Кем он был, я не знаю, только помню, что мы сразу стали просить его забрать нас вместе. Отобрав еще несколько человек, он привез нас на военный завод. Все годы, проведенные там, я работала на сверлильном станке.
Поселили нас в общежитии по 10 человек в комнате. Насколько я помню, условия были не самыми плохими. Нас не держали за проволочными ограждениями, тогда как многих иностранцев поселяли в бараках, обнесенных со всех сторон сеткой. Кормили нас только дважды в сутки какими-то овощами – брюквой, капустой. А на завод нужно было идти далеко и пешком, так что мы успевали проголодаться. Из местных там работали в основном женщины. Они относились к нам доброжелательно.
Мы работали по 12 часов в день, а по субботам и воскресеньям местные женщины забирали нас к себе домой для помощи по хозяйству. Мы помогали шить, штопать, убирать, стирать, работать на огородах. За эту работу они отдавали нам старую ненужную одежду и кормили. Некоторые давали немного денег. В первое время нам не разрешали никуда отлучаться. Но позже, отпросившись у «папы Драя», мы могли выходить в город. Вообще, этот человек тепло относился ко всем работникам, с ним всегда можно было найти общий язык.
Я и по-русски-то научилась говорить там, постоянно находясь среди украинцев и русских. До этого я знала всего только два-три русских слова. А в Германии усвоила еще и несколько немецких слов. Этого хватало, чтобы понимать друг друга.
Не помню, что произошло. Может быть, завод эвакуировали, может быть, закрыли. Но в марте 45-го нас освободили от работы, и мы все также вчетвером ушли к хозяевам, к тем немкам, у которых работали по выходным. У них мы и жили, помогая по хозяйству.
Это был долгожданный день. Все, кого привезли сюда на работу, собравшись на центральной площади города, искали способ, чтобы скорее вернуться домой. Оказывается, от нас это не зависело. Позже нас обменяли на немецких пленных. Я хорошо запомнила большой мост через Эльбу, по одной стороне которого возвращались советские пленные, а по другой – немецкие.
Я приехала в Крым, в свою деревню, и почему-то сразу пошла в сельсовет, сказать, что вернулась. Здесь узнала, что весь крымскотатарский народ выселили. Никто не знал, куда именно, а, может быть, мне просто не сказали. Целый месяц я искала родственников, пыталась раздобыть любую информацию о них. Затем меня вызвали в сельсовет, снабдили деньгами на дорогу и справкой о том, что я вернулась из Германии, и отправили в Албат (с. Куйбышево). Там уже я узнала, что вся моя семья в Ташкенте. В Крыму оставаться мне не разрешили и отправили в Узбекистан. Никого из родных в Ташкенте я не нашла. Узнав о том, что много крымских татар попало в г.Янгиюль, я приехала туда. Здесь уже меня поставили на учет в спецкомендатуру, и больше никуда выехать я не могла. Спустя некоторое время мне удалось найти своих односельчан. От них я узнала о том, что мама попала на строительство какого-то канала и там умерла, а отец и мои братья и сестры были депортированы в Марийскую АССР.
Чудом удалось мне найти их адрес, и несколько лет мы переписывались. Тогда я узнала, что один из моих братьев пропал без вести на фронте. Лишь в 1953 году, когда отменили спецкомендатуру, я смогла встретиться с родными. Потом они тоже переехали в Узбекистан.
Мы вернулись в Крым в 1977 году. Купили полдома в с. Лозовом. Еженедельные визиты в райисполком с просьбой о прописке длились целых пять лет. Тогдашний начальник паспортного стола Сафонов говорил: «Только через мой труп! Ни одного татарина я здесь не пропишу!» Все это время мы жили, опасаясь любого посетителя. Каждый день проходил в тревоге, что вот сейчас приедут из органов и выселят, заставят вновь уехать в Узбекистан. Жить приходилось на скудные средства, вырученные от продажи кизила и грибов, собранных в лесу. Только через 5 лет меня приняли на работу в бригаду табаководства совхоза «Перевальное» и наконец-то, прописали».
Фатиме Сейтумерова не любила говорить о тех днях – слишком много в них горя. Возможно, многого она не рассказала, стараясь не тревожить воспоминаниями свое сердце. В 1996 году Фатиме-ханум получила компенсацию от правительства Германии за 3 года, проведенных на принудительных работах во время войны.
Так, старики, забыты государством и неоднократно им обманутые, постоянно трудятся в своем маленьком хозяйстве, которое практически их и кормит. Они, не сломленные ни лишениями, ни судьбой, надеются только на себя и благодарят Аллаха за каждый новый день.
