Я и Бог
Я спросил у Бога про
Тяготы мои.
Я сперва заплакал, но
Бог велел: терпи.
Я ответил Богу, что
Грешен чересчур.
Люди гневались, зато
Бог сказал: прощу.
И тогда спросил про смерть:
Что я проклял дни,
Что я жажду умереть.
Бог велел: живи.
Я спросил опять: зачем?
Все мирское – ложь,
Пропусти меня в Эдем!
Бог сказал: поймёшь.
И тогда я вновь спросил:
Как воспрянуть ввысь,
И как быть, когда нет сил?
Бог велел: молись.
Я спросил про свой черёд
Двигаться сквозь синь.
Бог ответил: час грядёт.
Я сказал: аминь.
* * *
Мы знаем горе, маету и радость –
Ничто без остального не познать.
Порою верим в собственную святость,
То выпрямляем, то сутулим стать.
Мы требуем того, чего нередко
Бываем недостойны весь свой век.
За красоту, талант, за славу предка,
За то, чего порою явно нет.
Мы проживаем жизни меж судами,
Но забываем про Великий Суд.
О сколько тайн тяжёлых вместе с нами
В холодную могилу погребут!..
* * *
Сразу с детства и точно до старости,
В одиночку, но лучше — вдвоём,
Мы живём лишь от радости к радости,
Ведь иначе мы не проживём.
Будет много кручин и хорошего,
И веселье, и слёзы навзрыд,
И печаль относительно прошлого
Крепко схватит сегодняшний быт.
В этом — замысел, это так создано,
Дабы помнили люди всегда,
Что любому из нас будет воздано
За стремленья, за речь, за дела.
Потому будь далёким от происков, —
Время не отсчитается вспять,
И не смей на чужое достоинство
Даже вздохом своим посягать.
Всем бы нам да об этом задуматься —
Может, мир бы казался другим.
Было б меньше животных на улицах,
Было б меньше тех, кто стал чужим.
Было б больше прощений и сладостей,
Больше дружбы, любви и женитьб.
Мы живём лишь от радости к радости,
Чтоб её научиться ценить.
* * *
Многое я требовал от Бога
В юные и в зрелые года.
Мне казалось — Бог давал немного.
Не был я доволен никогда.
А теперь вдруг мучает тревога,
Лишь взгляну на череду могил:
Я так много требовал у Бога,
Что о рае так и не спросил.
* * *
Как лезвие хладен её тесный взгляд
В расправе над духом и телом,
Однако, мой траур любовный в парад
Она обратить захотела.
Как сакура в марте влечёт её стан:
И горд он, и строен, и пышен,
И с бременем ветра сухого уста
Смущают объёмами вишен.
Как бронза в лучах её пряди блестят,
Лицо с двух сторон обрамляя.
Улыбка её, весом в сотни карат,
В отличье от уст — не немая.
Я прежде взамен получал лишь обман,
Я преданным был и был предан,
Но я не отверг то, что я проиграл
И это, пожалуй, победа.
В награду, мне кажется, эти глаза,
Отлитые в масть карамели,
Что смотрят упорно, что смотрят, сразя,
Как после бескровной дуэли.
Я прежде сражался, теперь я сдаюсь:
Добей меня или помилуй.
Я хам, эгоист и нарцисс, но не трус,
Что всяко страшится могилы.
Ты можешь предать моё тело мечу,
Повешенью, пуле, распятью,
Но если дашь выбор, то я захочу
В твоих задохнуться объятьях.
