«Мои родители считались зажиточными людьми: имели лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, несколько домов, две бахчи».
Так начала рассказ о себе и своей семье Алиме-апте Османова. Семья была большая и дружная. Гордостью родителей были шестеро сыновей и три дочери. Хорошо налаженное хозяйство позволяло безбедно жить и старшим, уже ушедшим из-под отеческого крыла сыновьям, и тем, кто еще нуждался в опеке.
Однако раскулачивание 1931 года прервало спокойное, размеренное течение жизни многих, кто считался богатым, кто имел хотя бы одну корову и собирал небольшой урожай пшеницы со своей земли. Не обошла эта участь стороной и жителей деревни Камышлы Балаклавского района. Все хозяйство Османовых, включая дома братьев, все, что было нажито еще дедами, вмиг перешло в казну государства, а бывшие хозяева попали в севастопольскую тюрьму.
Алиме тогда было всего 11-12 лет, но она до сих пор прекрасно помнит тот майский день, когда отца, мать и ее, почти ребенка, увели вооруженные люди, не разрешив взять даже какие-нибудь вещи или еду. Вскоре после этого нашли и привезли туда же ее брата Эмира, работавшего на железной дороге на Меккензиевых горах.
«У нас не было даже кусочка хлеба, и тогда брат сказал, что зарежет и родителей, и себя, и меня, если нам не дадут есть. Только после этого пришел прокурор из Балаклавы. В сопровождении его и конвоя мы сходили домой и принесли немного еды и одежды. Когда нас арестовали, отец не успел обуться, и все эти дни ему пришлось ходить в одних носках».
С «кулаками» никто долго не церемонился. Суд вынес решение — отправить на лесоповал в Архангельскую область. В середине мая 1931 г. семья Османовых прибыла на далекую северную неуютную землю. Было очень холодно и дул сильный ветер. Эмиру удалось бежать на одной из перевалочных станций. Через два месяца, не выдержав сурового климата и изнурительных работ, умер отец.
Алиме осталась с матерью в чужом краю среди чужих людей, объединенных одной общей судьбой — ссылкой. Видя горе и отчаянье Османовых, им помогли бежать. И когда, казалось, все страшное осталось позади, семью «засекли» и вернули на место. Мать и дочь не теряли надежды и решили попытать счастья еще раз.
Проводник, отлично знавший местные леса, вывел их к Архангельску и направил к крымским татарам, жившим там, на вольном поселении. Здесь «вольным», как их называли, удалось достать справку о том, что глава семьи Османовых находится на вольном поселении, а мать — глухонемая, и отправить двух женщин в Харьков.
Уже в августе 31-го года они были на Украине, в городе, где к тому времени обосновались трое братьев Алиме. А еще через некоторое время перебрались в Крым, в родное село. Но председатель сельсовета заявил, что семья кулака никому не нужна и может убираться куда угодно, подальше от Камышлы. Тогда они перебрались к родственникам в Симферополь.Здесь вновь случай свел с добрыми людьми, которые помогли Алиме устроиться переплетчицей на ФЗО от Крымполиграфтреста. Судьба повернулась лицом к молодой и красивой девушке, и в 1936 году она вышла замуж за управляющего этим предприятием Сеитхалила Омерова.
А через год началась волна репрессий и арестов, избежать которые не удалось практически ни одному интеллигентному человеку крымскотатарской национальности. Чистка партийных рядов коснулась и молодой семьи.
«Мужа обвинили в вредительстве и объявили врагом народа. Исключили из партии и только чудом не посадили. В течение года он не мог устроиться на работу, а к тому времени уже родился сын Марат. Мы очень нуждались, приходилось продавать свои вещи, чтобы выручить хоть что-нибудь на питание».
Но, как говорится, мир не без добрых людей. Сеитхалилу Омерову помог знакомый устроиться на работу, и жизнь понемногу начала налаживаться.
Начавшаяся вскоре война принесла молодой семье новые несчастья. После оккупации Сеитхалила Омерова арестовали за пособничество партизанам. Его трижды увозили на расстрел, но все три раза он возвращался живой. Действующий в то время мусульманский комитет, собрав более ста подписей, помог снять обвинение, но все равно С. Омеров постоянно попадал в гестапо. Во время каждой облавы его принимали за еврея и он оказывался в фашистских застенках. А в 1943 году его отправили в Германию, и Алиме долгие годы не получала от него никаких известий.
«В 1944 г. нас выслали из Крыма. Так получилось, что мы с крымскотатарскими артистами попали в одно село в Андижанской области. Собирались все вместе, ходили по кишлакам и устраивая концерты, зарабатывали на жизнь. Кто лепешку даст, кто семечек. А у меня было двое маленьких детей и, конечно, такие заработки меня не устраивали».
Алиме надо было искать постоянную работу. Ей удалось устроиться воспитателем в детский сад, а затем, благодаря своей общительности, стала работать снабженцем. Ездить, согласно комендантскому режиму, можно было только по этому району, Однажды она рискнула выехать в Андижан без пропуска. А, вернувшись, узнала, по указу коменданта ее уволили за нарушение режима спецпоселения.
Вновь перед Алиме встал вопрос о том, как прокормить детей. И опять рядом оказались добрые люди, помогли устроиться счетоводом на хлопковый завод. Не все могли найти работу. Многие страшно мучались, ходили голодные и раздетые. Кому удавалось где-нибудь устроиться, трудились, не разгибая спины и старались помочь своим близким. Так и сама Алиме всегда помогала всем без исключения. Неиспользованные карточки и пайки уволившихся узбеков отдавала старикам и детям. А впервые годы после депортации люди умирали целыми семьями. Даже захоронить бывало не в чем. Алиме находила ненужные мешки, огромные бязевые полотнища, которыми накрывали собранный хлопок, и относила тем, кому в данный момент они были нужны.
«Я уже и не думала, что когда-нибудь увижу мужа, что он вернется из Германии и найдет нас. Думала, что он погиб. Но в конце 1946 г., когда я потеряла всякую надежду, вдруг объявился Сеитхалил и увез нас в Ташкент. Сам устроился мастером на инструментальном заводе, а меня взяли туда же фрезеровщицей».
Алиме считала, что жизнь снова ставила перед ней испытание. С 4-х классным образованием она и понятия не имела ни о станке, ни о том, что от нее требуется. Ее трудолюбие и оптимизм покоряли всех, она бралась за любую работу и у нее все получалось. За 34 года, отданных заводу, Алиме Османова работала мастером, технологом, начальником производственного цеха, начальником ОТК.
Ее портрет не покидал городской доски почета. К тому же она постоянно занималась общественной работой и растила двух сыновей — Марата и Наримана, прививая глубокую любовь к родной земле.
В 1954 г. Марата, успешно сдавшего экзамены в горный техникум, не приняли, не подошла национальная принадлежность. Переправили его документы в сельскохозяйственный техникум. В это время крымскотатарская молодежь, объединенная идеей реабилитации народа и возвращения его на родину, стала проводить нелегальные собрания. Национальным вопросом тогда занималось немало крымскотатарских парней и девушек. Среди них был и Омеров Марат. Выступив в 1956 г. на собрании в клубе текстильщиков, он попал в черный список КГБ. С тех пор в жизнь Алиме вновь ворвались тревога и бессонные ночи. Через год Марат, решив посетить Крым, приехал в Симферополь. Органы не дремали. Его тут же нашли и приказали в течение 24 часов покинуть полуостров.
Постепенно в Ташкенте создается Союз крымскотатарской молодежи. Первыми арестованными КГБ по делу о Союзе были Омеров Марат, Умеров Амза, Годженов Рефат и Асанов Ахмед. Последних вскоре освободили за «недостаточностью обвинительных материалов». Марату и Амзе было предъявлено обвинение по ст.60 и 61 УК УзССР в создании антисоветской организации, антисоветской пропаганде и агитации. Омерову Марату еще припомнили и его давнее выступление на собрании, где он якобы употреблял националистические высказывания. Алиме-апте всячески старалась увидеться с сыном и поддержать его. Но процесс был закрытый, увидеть арестованных можно было, только когда их привезли к зданию Верховного Суда УзССР. Это было в 1962 году.
«Марату в этот день исполнилось 25 лет. Приехавшие поддержать ребят, парни и девушки забросали цветами дорогу, когда их привезли на суд. Я и сейчас не могу без слез говорить о тех страшных днях, когда моего сына и Амзу, сына моей двоюродной сестры, приговорили к 4 и 3 годам содержания в лагерях строгого режима. Они попали в Мордовию, где-то недалеко от Потьмы, и каждый отсидел свой срок полностью. Марата после освобождения невозможно было узнать. Он вернулся изможденным, больным, но не сломленным».
С момента возвращения Марата КГБ ни на минуту не упускал его из виду. Каждый месяц в течение многих лет вызывали в Комитет, пробовали завербовать, проникали в дом под разными предлогами. То приходили как писатели поговорить с Маратом о национальном вопросе, то как спекулянты, предлагая дефицитные товары, внимательно изучали обстановку в семье, то как заинтересованные журналисты. Старались сблизиться с Маратом, склонить к сотрудничеству и вести наблюдение за ним и его друзьями. Постоянное напряжение и тревога сильно повлияли на его здоровье, и без того подорванное в заключении.
В конце восьмидесятых годов Алиме Османова потеряла обоих сыновей — единственную свою надежду и опору. Но, несмотря на трагические события, так часто врывающиеся в ее жизнь, она нашла в себе силы вернуться в родной Крым, участвовала в организации митингов и собраний, помогала возвращающимся соотечественникам находить и покупать дома. Находила силы и для того, чтобы поддерживать шестерых внуков, оставшихся ей как память о Марате и Наримане.
В апреле Алиме-апте исполнилось 80 лет.
Уже четыре года она живет с внучкой в «татарском доме» на Пневматике. Нет там ни одной семьи, где бы ни знали и не уважали Алиме Османову. Ни один мусульманский праздник, ни один молебен не обходится без нее. И вновь по мере своих сил она старается быть полезной всем без исключения.
«Аллах всегда окружал меня добрыми людьми, которые поддерживали в трудную минуту».
Гульнара КЕРИМОВА, 1999 г.
Фото: Зарема Ялыбойлю
