Сущность проклятий и защитных заговоров, особенности их применения степными крымскими татарами в пословицах рубежа XIX-XX вв.

27.04.20231:29

Усеинов Т. Б, доктор филологических наук, профессор.

Проклятия и защитные заговоры, применяемые крымскими татарами, проживающими в степном Крыму, совершенно не изучены. Исследование подобного текстологического материала производится впервые. В целях нераспространения большинство оригинальных текстов проклятий в статье не приводится, а предлагается их смысловой перевод.

Проклятия и защитные заговоры распространены во всех культурах мира. Так же, как и в случае с гаданием, мусульманский запрет на колдовскую деятельность не возымел действия, а проклятия применяются крымскими татарами и сегодня.

Данная практика, будучи вербальным ритуалом, посредством слова, служит для нанесения ущерба лицу, либо группе людей (семье, роду и т.д.) на короткий срок (продолжительность жизни), либо на долгосрочную перспективу (на 102 поколения наследников проклинаемого). Причём проклятие может начать “действовать” как сразу, так и по истечению некоторого времени после его озвучивания. Области применения проклятий также различны – от бытовых, затрагивающих сферу интересов отдельно взятого индивида, до глобальных, оказывающих воздействие на ход исторических событий.

Вызывает интерес отношение авраамических религий к использованию негативной словесной формулы. Прежде всего, отметим признание данного ритуала в Иудаизме и как подтверждение этому использование (часто публичного) коллективного акта проклятия, носящего название “Пульсей де-нура” (арам. דנורא פולסא , “удар огня»”), имеющего “воздействие” только по отношению к единоверцу [4].

Необходимо упомянуть и традицию “проклятия устами праведника”, имеющую место в еврейской среде. В Библии ритуал проклятия продолжает упоминаться в связке с деяниями святых. Пророк Элиша (пророк Елисей) проклял малых детей и их тотчас убили хищники: “И пошёл он [Елисей] оттуда в Вефиль. Когда он шёл дорогою, малые дети вышли из города и насмехались над ним и говорили ему: иди, плешивый! иди, плешивый! Он оглянулся и увидел их и проклял их именем Господним. И вышли две медведицы из леса и растерзали из них сорок два ребёнка” (4 Книга царств 2:23,24) [1].

 В 21 главе Евангелия от Матвея (стихи 18-19) встречаем описание факта проклятия Иисусом смоковницы за несколько дней до его казни на Голгофе: “Поутру же, возвращаясь в город, взалкал; и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла” [1].

Ислам заявляет об отрицательном отношении к ритуалу проклятия, который, несмотря на это, активно используется мусульманами на бытовом уровне. Абу Дауд1 пишет, что пророк Мухаммад предупреждал о серьёзности данного шага и тяжёлых его последствиях: «Знайте, что проклятья того, кто несправедливо проклинает других, вернутся к нему» (Абу Давуд, Адаб, 4908) [13]. В Исламе не поддерживается и озвучивание проклятия в адрес иноверца. Имам Муслим повествует о том как соратники обратились к пророку Мухаммаду «Призвать проклятия на идолопоклонников!» Он ответил: «Я послан в качестве милости, а не как проклинающий!» (Муслим, Бирр, 2597) [13]. Отметим, что авраамическими религиями объявлен тяжелейшим грехом и наложен строжайший запрет на проклятие Творца и собственных родителей.

Будучи, не подлежащим отмене, актом отчаяния, проклятие несёт эмоциональную окраску ненависти, сопряжённую с безысходностью, которая находит отражение в воспроизводимом скверном энергетическом импульсе. Существует и защитная функция проклятий, когда негативная словесная формула направлена на лицо, заведомо совершающее злодеяние (расхитителя могил, кладов и т.д.).

Заслуживает внимания классификация проклятий в Иудаизме, как одной из авраамических религий: “Проклятие в талмудической литературе выражалось в трех формах: обращение к Богу, чтобы Он послал смерть или несчастье определенному лицу; произнесение слов проклятия; устремленный гневный взгляд” [3, с.1]. Данное разделение мы и возьмём за основу.

В процессе развития древних эмбриональных форм религии укрепляется вера во всемогущество божественных сил и возможность привлечения их “на свою сторону” с помощью слова, обеспечив тем самым собственную защиту, а также, зачастую, достижения личного, меркантильного интереса (вне зависимости от нравственного содержания). Вероятно, эта мотивация и послужила причиной появления указанного выше первого вида проклятий. Отмеченная постановка сохранилась и в рамках современных авраамических религий, когда вслух или же в мыслях проклинающий, для усиления эффекта, взывает Небеса к помощи в нанесении урона кому-либо.

В негативных словесных формулах крымских татар наблюдается обращение к Аллаху за содействием. Одна группа этих проклятий направлена на нанесение увечий частям тела проклинаемого, другая же на ниспослание ему наказания, несчастья и беды, в целом. Второй вид проклятий (“произнесение слов проклятия” от первого лица), носящий традиционный характер, также широко представлен в паремиологическом фонде степных крымских татар.

Особенностью применяемых негативных словесных формул данной разновидности является то, что большинство из них носят соматический характер. Урон зачастую видится лишь в нанесении телесных повреждений, которые должны привести к осложнению пребывания проклинаемого на этом свете. О летальном исходе в соматических проклятиях речи не идёт. Их можно разделить на упоминающие части тела человека и упоминающие его органы: части тела человека – желают гниющую руку, сломанную ногу, сломанную поясницу и др.; органы человека – желают выдолбленное глазное яблоко, вываленный (вылезший) глаз, раздавленные внутренности (печень) и др. Некоторые проклятия призваны нарушить те или иные физиологические функции человека, не претендуя на смертельный исход: призывают к нарушению деторождения, к не прекращаемому кровотечению изо рта, к послаблению стула, к ослеплению и др.

Часто, семантика, позволяет проследить этимологию проклятий. Представленная ниже двойная негативная словесная формула содержит историческую информацию о древних методах казни – через повешение и  посажение на кол: Йип богъазынъа, къазыкъ котинъе – Йип богъазынъа, къазыкъ котинъе – Верёвка твоему горлу, кол твоей заднице [8].

Более того, со времён античности и до средневековья словесные формулы “йип богъазына” (“верёвка его горлу”) и “къазыкъ котине” (“кол его заднице”), в той или иной фонетической редакции, по всей вероятности, использовались пращурами крымских татар, как публично озвучиваемые формулировки обвинительного приговора смертнику. Часто приведённое выше двойное проклятие используется как две самостоятельные негативные словесные формулы. Через столетия упомянутые разновидности казни утратили свою актуальность, однако словесная формула с пожеланием смерти, усиленная отсылкой к, некогда происходившим историческим событиям, сохранилась.

Данное проклятие небрежно используется сегодня и на бытовом уровне, неся эмоциональную нагрузку безразличия, применяясь в значении: “Мне всё равно, что ты говоришь”. Отметим ещё одно проклятие по аналогии с представленным выше примером, упоминающее манипуляцию с деревянным колом, как метода казни – в данном случае кол вбивают в рот. Этот эпизод также предполагает смертельный исход: Агъзынъа агъач кирсин – Авзынъа агъач кырсын – Пусть тебе в рот забьётся кол [5, 6]. Данная словесная формула до сих пор нерадиво используется народом для отображения возмущения происходящим, в значении: “Что же это такое?!”, “Сколько же можно?!”

Нельзя оставить без внимания и некоторую часть проклятий, носящую крайне агрессивный, классический для жанра характер, видящую лишь летальный исход, как единственный и бесповоротный результат произведённого действия. Данные клише коротки в объёме (один-три слова), но содержат сконцентрированный мощный негативный посыл, который можно коротко охарактеризовать значениями: “Сдохни!”, “Сгинь!” и т.д. Примеры в статье предлагаются по следующей схеме: стандартный литературный крымскотатарский вариант пословицы – диалектный степной крымскотатарский вариант пословицы – смысловой русский перевод пословицы. Проклятия степных крымских татар видится целесообразным разделить ещё на два направления: безоговорочно “вступающие в силу” после их озвучивания и в содержании которых изначально заложено условие, при котором оно “начнёт действовать”.

Проклятия первой разновидности необязательно начинают “работать” сразу же после их произнесения – до этого момента может пройти некоторое время, но сам негативный посыл уже “отправлен”, “ящик Пандоры открыт” и его нельзя “отменить”. Примеры: проклинаемому желают прилипший к нёбу язык, сломанную руку, состояние здоровья, не позволяющее ему дойти до дома и др.

Вторая разновидность проклятий может и вовсе не “начать действовать”, т.к. не наступило заложенное в его содержании условие, выполняющее роль “ключа в запуске механизма”. К примеру, если проклинаемый плохо выскажется о ком (о чём), то пусть у него отнимется (онемеет) язык; если проклинаемый проявит себя, как завистник (ненавистник) или же посмотрит нездоровым взглядом, то пусть у него вылезет глаз и др. В процессе исследования становится ясно, что народные массы в полной мере не осознают и не придают значения серьёзности озвучивания негативных словесных формул (проклятий), которые часто применяются безотчётно – в бытовой сфере. Исследования паремиологического фонда крымских татар [9, 10, 11] позволили выделить также проклятия в рамках малых жанров устного народного творчества.

Рассмотрим пословицы рубежа XIX-XX вв.: Яз яткъаннынъ янбашы сынсын, къыш юрьгеннинъ аягъы сынсын – Джаз джаткъаннынъ джанбашы сынсын, къыш джюргеннинъ аягъы сынсын – У пролежавшего всё лето пусть бедро сломается, у проходящего всю зиму пусть ноги сломаются [12]; Менден сонъ дюнья тюмтюз олсун – Менден сонъ дунья тум туз болсун – Пусть станет совершенно плоским мир после меня [12]. По мнению народа, не всякому проклятию суждено воплотиться в жизнь, особенно из уст часто проклинающих: Сынъырсыз къаргъыш ерини тапмаз – Джыкъсыз къаргъыш джерын тапмаз – Бесконечное проклятье не воплотится [12].

Защитные заговоры. Причиной “нереализованности” проклятий могут служить несколько факторов – от “непрофессионализма” проклинающего и до чудесного “противодействия” отрицательной энергетике защитных заговоров, озвученных вслух или проговоренных мысленно самим проклинаемым, а иногда третьим лицом – его “защитником” (колдуном и др.). В качестве “щита” перед злой энергетикой рассматривается, прежде всего, психологическое состояние “объекта нападения” – его способность совладать с собственными ответными эмоциями, сохранение по отношению к создавшейся ситуации хладнокровия, безразличия и блокировка, таким образом, злой энергетики “на подступах к себе”.

Следующее средство – ответный защитный заговор, произносимый как можно скорее после “введения в действие” всех трёх видов проклятий по Каценельсону Л. и Гинцбургу Д.Г. [3]. По сути, защитные заговоры, в подавляющем большинстве, представляют собой те же проклятия, только несущие ответный, защитный характер. Порой, не уступая в агрессивности традиционным проклятиям, они призваны “сработать” по принципу “клин клином вышибают” или “проклятьем на проклятье”. Причём, словесная формула переадресовывается от проклинаемого к самому проклинающему по принципу “от себя к тебе”: Айткъан сёзюнъ озюнъе олсун – Айткъан сёзинъ озюнъе болсын – Пусть сказанные твои слова на тебя же возымеют действие [6] и др.

Меньшая часть многосоставных защитных заговоров представляют собой “не агрессивное парирование” негативной энергии по принципу “от себя в сторону”: Агъзынъдан ель алсын – Авзынъдан ель алсын – Чтобы ветер унёс из твоих уст [сказанное плохое] [5, 7]; Айткъан ери йыракъ – 108 Айткъан ери йыракъ – Пусть далеко будет место, о котором он говорит [2, 5] и др. Встречаются также “не агрессивно парирующие” защитные формулы, состоящие из одного слова, обычно применяемые против третьей формы проклятия (устремленного гневного [недоброго – У.Т.] взгляда). Причём произносятся они самим обладателем “дурного глаза”, не желающим навредить кому-либо, в ниже приведённом примере – малолетнему ребёнку [кр.тат. сабий – младенец, дитя]: Сасыкъ – Сасыкъ – Вонючий [-ая]; Чиркин – Чыркын – Страшненький [-ая] (не красивый [-ая]) и др. [5, 6]. Так же, как и в случае с проклятиями, защитные заговоры степных крымских татар предлагается разделять на два основных вида: незамедлительно “действующие” и “активизирующиеся” при наступлении определённого условия.

Первую разновидность защитных высказываний желательно произносить в лицо проклинающему, и оно должно “сработать” мгновенно: Агъзынъдан учурып, къойнынъа кирсин – Авзынъдан учурып, къойнынъа кырсын – Из твоих уст слетев, в твою пазуху (объятия) пусть проникнет [7]; Озюнъ башынъа олсун – Озунъ башынъа болсын – Твоей собственной голове пусть будет [5, 6] и др.

Вторая разновидность, “начинает действовать” при определённых условиях (агрессивных действиях кого-либо): Къаргъагъанынъ озюнъе олсун – Къаргъагъанынъ озюнъе болсын – Пусть твои проклятия тебе же и будут [5, 6]; Айткъанынъ озюнъе олсун – Айткъанынъ озюнъе болсын – Пусть тобой сказанное тебе же и будет [5, 6] и др.

Защитный заговор используется и в случае с “устремленным гневным взглядом” (третьей формой проклятий). Отметим, что семантика представленных ниже высказываний до конца не выяснена. Скорее всего, мы имеем дело с видоизменённой обсценной лексикой, отсылающей недоброжелателя “подальше от себя” – традиционно, к гениталиям человека, животных и т.д.: Козюнъе къоян ташагъы – Козынъе къоян ташагъы – На твой [недобрый, гневный] взгляд – яички кролика [7]. Козинъе папий ташагъы – Козынъе папий ташагъы – На твой [недобрый, гневный] взгляд – яички селезня [8] и др.

Защитные заговоры применяются также вне вербального ритуала проклятия, к примеру, в отношении агрессивного, негативного поведения кого-либо, “угрожающего” таким образом биоэнергетической оболочке окружения: Къутургъанынъ башынъа олсун – Къутургъанынъ башынъа болсын – Пусть твоё беснование на твою же голову будет [обрушится] [5, 6, 7]; Къутургъанынъ озюнъе олсун – Къутургъанынъ озюнъе болсын – Пусть твоё беснование тебе же и будет [обрушится] [5, 6] и др.

 Основные выводы.

– Большинство проклятий, применяемых у крымских татар, носят соматический характер; – Некоторые проклятия, представляют собой крайне агрессивные языковые формулы, которые ставят летальный исход, как единственный для проклинаемого;

 – На основе семантики, можно проследить этимологию проклятий;

– Зачастую народ озвучивает проклятия неосознанно, используя их для обслуживания бытовых ситуаций;

 – Проклятия обнаруживаются в рамках малых жанров устного народного творчества крымских татар;

– Причиной “нереализованности” проклятий может служить чудесное противодействие отрицательной энергии защитных заговоров;

 – Проклятия продолжают применяться крымскими татарами и сегодня.

Литература:

1. Библия-центр. Синодальный перевод. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://ieshua.org/pochemu-iisus-proklyal-smokovnitsu.htm

2. Пословицы, поговорки и приметы крымских татар, собранные А.А. Боданинским, Э.Л. Мартино и О. Мурасовым / Под ред. А.Н. Самойловича и П.А. Фалева. – Симферополь, 1914. – 67 с.

3. Проклятiе // Еврейская энциклопедiя. Сводъ знанiй о еврействѣ и его культурѣ въ прошломъ и настоящемъ / Подъ общей редакцiей д-ра Л. 110 Каценельсона и барона Д.Г. Гинцбурга. Томъ тринадцатый. – С.- Петербургъ: Издательство Брокгаузъ-Ефронъ, 1908-1913.

4. Пульса де-нура. Википедия. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://ru.wikipedia.org/wiki/Пульса_де-нура

5. Рукопись: Из воспоминаний Абдулхайыровой Зейнеп (1921- 2009), уроженки села Шибан (Лужки) Сейитлерского района (Нижнегорского района).

6. Рукопись: Из воспоминаний Абдулькеримовой Урие (1905- 1999), уроженки села Сарабуз татарский (Укромное) Симферопольского района.

7. Рукопись: Из воспоминаний Кадырова Наримана Энверовича (1954), уроженца города Шахрисабз республики Узбекистан (родители – уроженцы Джанкойского и Белогорского (Карасубазарского) районов).

8. Рукопись: Из воспоминаний Усеинова Бекира Усеиновича (1943-2002), уроженца города Симферополь (Акъмесджит) Симферопольского района.

9. Усеинов Т.Б. Диалектологический аспект в процессе создания лексикографических изданий, отражающих крымскотатарский паремиологический фонд // Вопросы крымскотатарской филологии, истории и культуры. – 2017. – Выпуск 1 (4) – С. 5-10.

10. Усеинов Т.Б. Диалектологический взгляд на издание сборников крымскотатарских паремий // Научный вестник Крыма. – 2017 – № 3 (8). – C.1-6.

11. Усеинов Т.Б. Основные прагматические функции крымскотатарского паремиологического фонда // Нe case of fortune telling, the Muslim ban on witchcraft activities had no effect, and the curses are used by the steppe Crimean Tatars today. Key words: Crimean Tatars, social Sciences, linguistics, metaphysics of spiritual life, occultism, magic.

Фото аватара

Автор: Редакция Avdet

Редакция AVDET