Башня Чобан-Кулле (крепость Тассили), вид с северо-запада
На высоком прибрежном утесе в районе села Капсихор (Морское) издали хорошо заметны развалины древней постройки, отчетливо выделяющиеся на фоне морского горизонта. Руины находятся не слишком близко к селу, жилых домов возле них нет, и еще в первой половине 20 века (пока дикие туристы не облюбовали берег под утесом, превратив его в замусоренный пляж) эта местность была довольно безлюдной. Лишь случайно забредшие сюда пастухи изредка забирались крутой тропой на утес, чтобы отдохнуть там среди руин, и потому капсихорцы называли это место Пастушьей Башней, Чобан-Кулле.
Науке известна закономерность, которая заключается в следующем: если история не записана на бумаге или хотя бы не изложена в рифмованных народных сказаниях, то нередко уже через четыре-пять поколений память о реалиях прошлого практически полностью «выветривается» даже у прямых потомков непосредственных участников событий. (Многие ли из нас, к примеру, могут вспомнить сейчас хотя бы имена своих прапрадедов, живших в 19 в., не говоря уже об их биографиях?). Эта закономерность наблюдается по всему миру, и Крым не был исключением. К примеру, коренные жители Крыма уже в эпоху ханства называли общим термином «frenk mezarlıq» (иногда даже «qazaq mezarlıq») все разнообразие погребальных сооружений своих далеких пращуров: и таврские каменные ящики, и позднескифские и кыпчакские статуи, появившиеся на полуострове за многие столетия до прихода сюда и «франков», и «казаков». То же случилось и с одинокой башней над морем: к 19 веку уже никто из местных жителей не смог бы сказать, что это за сооружение и как оно появилось здесь. О Чобан-Кулле даже не было сложено сколь-нибудь известных легенд. Но в таких случаях на помощь приходит археология; а кроме того, про былые события в этом краю сохранились очень подробные документы – хотя и не в Крыму, а в Италии.
Подходя к подножию утеса вдоль берега, замечаешь необычную деталь: цвет земли на натоптанной тропе превращается из серого в яркий кирпично-красный. Грунт здесь на многие метры вокруг состоит из тонн мелко раскрошенных глиняных осколков. Загадку помогают объяснить отверстия древних гончарных печей, что зияют в склоне холма неподалеку. Туристы устроили внутри них свалку и туалет, но археологи сумели выяснить, что возраст этих кирпичных сооружений около тысячи двухсот лет, а метровый в толщину слой осколков на тропе – это остатки готовой продукции: битых глиняных сосудов и черепицы, накопившиеся за века работы здешнего «завода». Выясняется, что в средневековье эта местность была не столь безлюдной, как впоследствии.
На крутом подъеме по утесу тоже обнаруживаются следы древних сооружений. Еще не дойдя до башни на вершине, у дороги встречаешь остатки кладки и квадратных башенок по углам. Получается, что утес был опоясан оборонительной стеной и что круглое сооружение наверху стояло посередине небольшого крепостного двора. И, наконец, вершина. Утес обрывается к морю отвесной пропастью. Дух захватывает от взгляда на крымский берег от Меганома до Аю-Дага из этого «орлиного гнезда»!
От самой круглой башни осталась лишь нижняя часть. Археологические исследования показали, что изначально здание было трехэтажным. Нижний этаж использовался как цистерна для воды. Средний, с окнами-бойницами и дверью, куда вела деревянная лестница, мог служить складом оружия. Верхний третий этаж ныне разрушен, но раньше его венчал круглый свод и зубцы. Он, вероятно, использовался как жилое помещение. Мощность стен башни в разных местах неодинакова. Со стороны обрыва над морем она достигает двух метров, а со стороны суши (откуда более вероятно наступление противника) – целых четырех метров в толщину. При раскопках Чобан-Кулле были обнаружены стрелы от арбалета, ядра для баллист и бомбард, а также металлические пластины от доспехов – то есть, образцы западноевропейского вооружения. И такие находки вполне естественны, если знать, что одинокие загадочные руины Чобан-Куле – это на самом деле остатки генуэзского замка, называвшегося Тассили.
Как известно, Южное и Юго-Восточное побережья Крыма с ордынских времен и до 1475 г. принадлежали итальянской торговой республике Генуя. В эту эпоху в Крыму были построены сохранившиеся доныне генуэзские крепости Каффа (Феодосия), Солдайя (Судак) и Чембало (Балаклава). Согласно договору Орды и Генуи, утвержденному в 1381 г. ханом Тохтамышем, к итальянским владениям относились также 18 сел в округе Судака. Когда в 15 в. Крым стал самостоятельным государством, крымские ханы продолжали соблюдать этот договор. В этническом отношении местные жители были пестрой смесью потомков тавров, греков, готов, алан и кыпчаков.
Присутствием последних объясняется то, что многие местные жители носили тюркские имена, и генуэзские документы перечисляют имена некоторых жителей этих мест (очевидно, несколько искаженные в генуэзской передаче): священник Ордаха, мастер Сариохи, Костанда Арабаджи сын Олобея, Саваха сын Котия, Константин сын Коя, Олмат, Солтанха и другие. Все эти люди были христианами, принадлежавшими к византийской церкви. Впоследствии, в 16-17 веках, большинство их потомков перейдет в ислам (и таким образом вольется в состав крымскотатарского народа), но в 15 веке мусульман среди жителей судакских окрестностей было еще немного, и судебными делами немногочисленных мусульманских общин по договору распоряжались не генуэзские правители (консулы), а специальный ханский чиновник (тудун), что пребывал в Каффе – столице генуэзских владений Крыма.
Владельцами и строителями замка Тассили была семья знатного генуэзца Антонио ди Гуаско с его тремя взрослыми сыновьями: Андреоло, Теодоро и Деметрио. Формально они должны были подчиняться консулу крепости Солдайя, тот, в свою очередь, отвечал перед главным консулом в Каффе, а каффинский консул отчитывался перед начальством в самой Генуе. Структура управления была выстроена гладко и эффективно (например, на должность консула назначали лишь на один год, чтобы чиновник не успел обрасти связями и провороваться), но здесь, в судакских окрестностях, она дала сбой.
Семья ди Гуаско принадлежала к знатному и могущественному роду, выходцы из которого не раз достигали титула дожа – «президента» Генуэзской республики. Прибыв в Крым и поселившись в Тассили, ди Гуаско превратили свое поместье чуть ли не в самостоятельное княжество с особыми налогами, таможенными постами и собственным судом. В знак своей власти они даже поставили в Ускуте виселицы и позорные столбы. И хотя нет сведений, чтобы эти грозные приспособления когда-либо применялись по назначению, смысл их установки был в другом: показать, что знатные помещики являются полновластными хозяевами в своих владениях с правом казнить и миловать подданных.
Резиденция ди Гуаско, судя по всему, сперва находилась в Ускуте (генуэзцы называли это селение Скути) – крупнейшем селе судакских окрестностей. Однако в 1460-х гг., уже после смерти отца, братья начали сооружать для себя на вершине прибрежного утеса новый замок Тассили – тот самый, руины которого сейчас известны как Чобан-Куле.
По воскресеньям Андреоло ди Гуаско усаживался у ворот греческой церкви в Ускуте, выслушивал жалобы селян и самостоятельно выносил приговоры. Штрафы, что взимались с виновных, направлялись на постройку нового замка.
Подобное самоуправство было вопиющим нарушением генуэзских законов, где право судить (а уж тем более выносить смертные приговоры) принадлежало лишь верховному суду консула. Это, разумеется, вызвало гнев начальника округа: солдайского консула Христофоро ди Негро. Консул направил во владения ди Гуаско восемь стражников, приказав им разрушить и виселицы, и позорные столбы. Но когда отряд приблизился к селению, Теодоро ди Гуаско вывел ему навстречу вооруженную толпу и заявил, что не намерен подчиняться консулу Солдайи. Командир отряда пригрозил братьям большим штрафом за неповиновение, но люди Теодоро попросту выгнали его прочь палками.
Выслушав отчет об этом происшествии, возмущенный консул засыпал жалобами, угрозами и официальными запросами и братьев ди Гуаско, и верховные власти в Каффе. Из Каффы ему ответили, что братья побывали у верховного консула, что они предъявили ему все необходимые документы, и что начальник Солдайи более не должен беспокоить ди Гуаско. Въедливый ди Негро продолжал настаивать, чтобы Каффа познакомила его с теми документами, которые делают владения ди Гуаско неподвластными консулу Солдайи. Правительство молчало. И тогда консул взялся писать в саму Геную, жалуясь и на самоуправных помещиков, и на каффинскую власть.
Христофоро ди Негро был абсолютно уверен в своей правоте, ведь ни один генуэзский закон не давал братьям тех полномочий, которыми они пользовались в своих владениях. Однако молчание начальства объяснялось вовсе не коррупцией, в которой его обвинял солдайский консул.
В 1472 г. в Каффе лично побывал Менгли I Герай – правитель Крыма, считавший себя другом и покровителем генуэзцев. Братья ди Гуаско добились встречи с ханом, после чего в их распоряжении появился ханский ярлык, в котором крымский государь жаловал им полную власть над округой Ускута, вплоть до права смертной казни. Этот ярлык они, по-видимому, и предъявили каффинскому консулу, после чего тот и приказал Солдайе не вмешиваться в дела ди Гауско. Естественно, что с такой бумагой не хотела спорить ни Каффа, ни Генуя. Пусть она и не вполне вписывалась в законодательство, но помещики, по крайней мере, по-прежнему подчинялись Каффе, а самое главное – документ свидетельствовал, что хан благоволит к итальянцам. Ради дружбы с могущественным соседом можно было и пожертвовать интересами солдайского консула.
Башня Чобан-Кулле (крепость Тассили), вид с юго-востока
Консул Христофоро ди Негро не успел завершить свое дотошное разбирательство. А братья ди Гуаско так и не успели до конца достроить свой новый замок. Летом 1475 года и Тассили, и Солдайя, и Каффа, и все прочие итальянские владения в Крыму были завоеваны Османской империей. Крепость Солдайя пала после ожесточенного штурма и консул, скорее всего, погиб в этой битве. Замок Тассили, в отличие от Солдайи, не подвергся атаке: на его стенах археологами не обнаружено следов ни пожаров, ни обстрелов. По-видимому, его владельцы заранее оценили тщетность сопротивления огромной османской армии и покинули крепость еще до прихода турок.
Старший из трех братьев, Андреоло ди Гуаско, позже объявился в Польше. Оттуда он писал письма Менгли Гераю, делясь с ним своей мечтой о возвращении в Крым. Эта переписка, вероятно, заставила хана крепко задуматься. Турецкое завоевание было тяжелым эпизодом в биографии Менгли Герая: ведь при штурме Каффы он и сам на три года попал в турецкий плен, вернувшись в Крым лишь после того, как был вынужден признать верховенство султана. Обильные налоги с морской торговли генуэзцев издавна были важным источником ханского дохода, но теперь, когда итальянцы на Черном море были истреблены или изгнаны турками, этот источник иссяк.
Да и случай с ханским ярлыком показывает, что хан прежде распоряжался в генуэзских землях по своему усмотрению – а теперь, когда эти территории отошли к Турции, потерял там власть. Одним словом, покорные и зависимые генуэзцы были для хана куда более приятными соседями, чем могучие и властные османы. Потому Менгли Герай осторожно намекнул в ответном письме, что не будет защищать турок, если итальянцы попробуют самостоятельно отбить у них свои бывшие земли в Крыму.
Воодушевленный Андреоло ди Гуаско начал собирать в Европе военный союз для большого похода на Черное море… Но никто из европейских королей не рискнул ввязываться в войну с османами, и хозяева замка Тассили так больше никогда и не вернулись в свои владения.