Не так давно в Акъмесджите была организована встреча с поэтессой Эльвирой Эмир-Али Капнист, где она презентовала свою новую поэму «Сельсебиль».
Напомним, в поэме описана история любви одного из самых известных крымских ханов Крым Герая и Зейнеп. Поэтесса поделилась, что статья историка Гульнары Абдулаевой«Крым Гирай хан – последний герой» вдохновила ее на создание этого произведения. Ранее презентация книги, организованная крымскотатарской диаспорой, состоялась в Москве.
«Поэма «Сельсебиль» для меня – это взгляд в прошлое. Это своего рода параллель между двумя эпохами. Это возможность признаться в любви моему народу и Крыму, это желание поведать всем и каждому красоту и богатство крымскотатарской души», – рассказала поэтесса в комментарии Avdet.
По ее мнению, создание этого произведения было для нее смелым шагом, о котором она не жалеет.
«Было большим счастьем окунуться в сказочный мир, которого больше нет, но который живет в душе каждого из нас, и потому всегда с нами. Главные герои поэмы – яркие представители своего времени: Хан Крым Герай – олицетворение величия своего народа и родной земли, и Зейнеп, его верная и любящая жена – воплощение неувядаемой душевной красоты крымскотатарской женщины. Любовь спасет мир. Но наших героев она не уберегла. Как не сберегла и Крымское ханство, и сказочный Крым», – отметила Эльвира Эмир-Али Капнист.
Предлагаем нашим читателям познакомиться с текстом поэмы «Сельсебиль».
Сельсебиль
1
Под небом Крыма – горы – исполины,
В долине, средь деревьев бахромы, –
Дворца Гераев гордые седины
И минаретов высятся чалмы.
И даже в воздухе витает нерушимость,
И пыль дорог мне кажется златой,
А ныне, будто, всё остановилось,
И, словно, потеряло путь домой.
Богатства край, где щедрость льётся с крыш, –
Пред красотой его не устоишь.
Один захочет взять его себе,
И будет день за днем в его судьбе,
Другой же будет так его любить,
Что через сотни лет не позабыть.
Но сквозь туман не видно, как в стекло,
Так много времени и счастья утекло.
Обломки ханства, мирной суеты
Хранят дворца дожившие черты.
Его покои помнят ханов, знать
И словно продолжают её ждать:
Встречать рассвет с молитвой на устах
И верить в то, что лишь один Аллах
Всемилостив. И будет им награда —
Вернуться в райский сад из лона ада.
У врат его не слышно Чурюк-Су,
Ушла вода, и плеск как на весу,
И солнце выжгло первозданный блеск
Сарая – города окрест.
Арабских скакунов не слышен топот,
Потерянности всюду тихий ропот,
Парчовых, бархатных халатов,
Теперь музейных экспонатов, –
Прикосновенье к старине
И тайн дворцовых пелене.
Как возвращенье в сказку у черты,
Где распахнул ворота снова ты.
Век восемнадцатый, год шестьдесят восьмой…
Ещё величье высится горой.
Фонтаны бьются в ветреной игре,
И жизнь цветёт на девственной земле.
Там райских птиц чуть слышны голоса
И глаз девичьих светит бирюза.
Увидишь в них покорный лунный свет –
Познали счастье и не знают бед.
И путник, посетивший благодать,
Её не перестанет воспевать,
Слагать стихи и почивать в садах,
Забыв о суете и о делах,
Как будто здесь, окутанный теплом,
Он позабыл о том, где отчий дом.
Там всюду благоденствие вокруг;
Старик — гончар там крутит вечный круг,
И вырастает доблестный кувшин,
Но из него не вылетает джинн.
Нальёшь в него вина иль молока —
С улыбкой вспомнишь руки старика.
Так много в том краю чудес простых!
Я позже вам поведаю о них,
Сейчас же приглашаю во дворец,
Где хан живёт – истории венец.
Она о нём так много говорит!
Фонтана слёзы льются сквозь гранит,
И будят Пушкина воображенье
Живущие доныне здесь виденья;
Арабской вязью вышьет мрамор Эгер,
Как будто достаёт из самых недр
Короткой жизни столь нелёгкий путь,
С которого нельзя ему свернуть:
«Глаза голубого неба не видели ему равных».
2
Осыпано брильянтами перо
Для ханского тюрбана,
Горит кинжальной рукоятки серебро —
Подарок от султана.
Он выбран, признан, вознесён,
Хоть взял он сам вершину,
Достойный своих предков он,
Не прогибал он спину
Перед врагом иль хитрецом
И не терял отваги,
Он для народа был отцом:
Разбил врагов ватаги
И гнал их так, что пыль стеной
Стояла и клубилась,
И силы не было такой,
Такая не родилась,
Чтоб устоять пред ним могла,
Могла не подчиниться,
За ним шли вои — нет числа,
Народа вереницы.
Но враг не дремлет, роет ров
Оттачивает стрелы.
Ну что с того, что хан таков –
Красив, умён и смелый
И точит острые клинки,
И план его готовый.
Но до него ещё идти –
Пусть день наступит новый.
А нынче празднует народ!
Хан Крым Герай к дворцу идёт!
3
Дворец прекрасен, полон роз,
Фонтаны льют прохладу.
Он столько видел, перенёс,
Его сжигали сразу,
Как только ворога нога
На землю наступала,
Очаг его сгорал дотла —
И всё им было мало.
Чтоб крымтатарский долгий след
В дороге затерялся,
Его стирали столько лет,
А он всё защищался.
Его и в камни разнесли,
В оковы заковали,
А он вставал в любой дали,
Куда бы ни ссылали.
И он везде был сам собой –
Могучий и прекрасный,
Мой долгий след, мой рулевой,
Мой ангел в небе ясный.
4
Дивана зала в золотых,
Парчовых одеяньях.
Писать бы так мне этот стих,
Чтоб только о стараньях,
Помноженных на каждый век,
Творимый человеком.
Он пас овец, его ночлег
Был под открытым небом.
И небо помнило о нём
И приходило в каждый дом;
Украшен в чистой простоте,
Как на ладони, и в судьбе.
Пусть в нём не светят арабески,
Повсюду вышивки, как фрески,
И смотрят, словно образа,
Хозяек скромные глаза.
Красот души не запереть в груди,
Богатств наследий не упрятать в склепе.
Мне лучшей песни в жизни не найти,
Узоров не найти дороже в свете.
Цветы, что вас красивей на земле? —
Узоры на старинном полотне.
Переплетение, сплетение, узор…
Вплетаются вершины синих гор.
И солнца луч скользит в златом витке,
Послушный вышивальщицы руке.
Распустятся цветы, придёт весна,
Душа, как будто полная луна,
Прольёт свой свет на таинство мечты,
И будут мысли светлы и чисты;
Тюльпан окутает в объятьях розу,
Поэзию услышишь или прозу,
Взлетишь, как птица, иль сорвёшься вниз —
На письмена златые оглянись.
Как вечный зов, что нам сказать смогли
О том, зачем мы все сюда пришли.
5
С какой любовью сотворён гарем!
Сераль любви он — не истошный плен.
Здесь свято всё, и даже вздох сердец
Запрятан в удивительный ларец.
Под звуки лютни, звёздной суеты
Он требует особой тишины.
Любимых жён, детей и матерей,
Сестёр, всех тех, кто хану был родней,
Он скроет от пытливых чуждых глаз,
И никому неведом его сказ
О том, что было и что быть могло,
В пучину лет сказанье унесло.
Решётчатых сводов ажурные тени,
В камине дрожат, догорая, поленья,
Седых благовоний плывут облака,
И песня звучит, как любовь, глубока.
Портала резного распустятся розы,
Для сердца большого исполнятся грёзы;
Средь пышного сада, где буйство цветов,
Царит чудо — жизнь под названьем Любовь.
И ханские жёны, подобно павлинам,
Гуляют по залам так важно и чинно,
Принцессы по крови и дару небес,
Не золотом только украсят дворец.
Румянец лица и косичек ручей,
Изгибы роскошных восточных бровей,
Подчёркнутых чёрною тушью сурьмы,
Запрячет она под покров марамы.
Средь них есть одна, так скромна и печальна,
Как будто в груди её теплится тайна,
Раскосого взгляда теряется речь,
И сердце любовь не смогла уберечь,
Томится оно и стремится к нему —
Кому в тишине тихо шепчет:«Люблю»…
Расшитых платьев ниспадает шёлк.
И сердца стук в груди как будто смолк,
От губ сомкнутых не исходит стон,
Всё б отдала, лишь жил бы только Он.
Он — хан Герай, и муж, и властелин,
Был в трудный час с бедою не один,
Весь этот час и каждый час потом
Голубкой белой, ангелом,щитом
Была Зейнеп ему всегда верна,
Но счастье их оборвала война.
Любовь её, подобная огню,
Сгорит сама, отдав всю жизнь ему,
Лишь одному ему.
Играть значительную роль
Во вновь возникшей смуте,
Войной пойди же, хан, изволь,
Ждут север и на юге.
Разбей чужих, держи своих
В ежовых рукавицах
И раздели мир на двоих —
Кто бьёт и кто боится.
Подобно жирной саранче
Шли войны, всё сжирая,
Их разжигали те, и те,
Чужое возжелая.
И, утопая уж в крови,
Забыв о вратах рая,
Они тонули вглубь земли,
Тонули, умирая.
Их смерть забытая лежит,
Ей снятся чьи-то тени,
И тех теней угрюмый вид
Не даст им встать с коленей,
В слепой войне поставит точку
Кто большей силой наделён.
За гранью видимого, точно,
Невидимых нам сил заслон.
Рукою праведной склоняя
Зажжённых факелом глаза,
Страниц историй окропляя
Всевидящей слезой Творца.
Кому достанутся богатства?
Кто будет тот, кто не умрёт?
Война — спасает наше царство,
Война — спасёт, война — убьёт.
Как воины ушедшей Трои,
Её несметные герои
Взлетят и превратятся в дым,
Оставив след седых руин.
6
Наступит вечер, горы в облаках
Уснут, и город тонет в снах.
Лишь муэдзина голос, словно свет,
Что освещает путь так много лет —
Протяжный и глубокий, призовёт
К молитве обратиться, весь народ
Склонится пред Аллахом, будет зрим
И будет его светочем храним.
Сомненья сброшены за борт,
Пейзаж играет, как аккорд,
И к действу следующего дня
Готовы хан и свита вся;
Гарцанье лошадей, обоз,
И плач жены, и реки слёз,
Надежды верный караван
В путь снаряжён, и мессидж дан —
Идти на бой, и нет другой
Истории в стране родной,
Где нет покоя до тех пор,
Пока к Отчизне лезет вор.
Коран не порицает тех,
Кто на войне не для утех
Имперской славы. Честь одна —
И Родине она верна.
Но хан не ведает о том,
Что в путь последний послан он.
В нём зреет сила торжества,
Он — скрипка первая всегда,
И, вихрь взяв одной рукой,
Спешит вдогонку за судьбой.
7
Он — воин, воин — не палач,
Не варвар — разрушитель,
Земли родной истошный плач,
Страны свой спаситель.
8
Коварство вырвало из рук кинжал,
Он наступал, он защищал;
Земля дрожит, уходит из-под ног,
Пусть бой последний —
Сдаться он не мог!
Как сбитый сокол падает во тьму,
О, мир тебе и дому твоему!
Отравлен день, и яд не превозмочь.
Нет больше сил, глаза закрыла ночь.
Играет тихо музыка, вокруг
Всё замерло. Не слышно тяжких мук.
Герой уходит. Сердце моё, плачь!
За ним уходит счастье моё вскачь.
9
Из серых труб валится дым…
И век уходит — золотым,
Накапливая время.
Течёт, как горная река —
Так широка и глубока,
С Кубани и до Буджака
Взрастает его племя,
И горн гремит, встаёт заря,
Подносят кубок за царя,
Запомнят его имя.
Что были те, кто с ним слились,
Взлетая иль срываясь вниз,
Оно кричало им:«Борись!» —
И подносило пламя.
За ним не видно им ни зги,
Но в бой идут вновь не штыки,
А вера — без предела.
Живым свидетелем стоит
Тех судеб временных гранит,
Дворец, что правду оживит,
И нету ему дела
До перемен, до новых вех,
До учиняемых помех —
Он снова скажет громче всех,
Эзаном расстилая
Причастность, подлинность, судьбу,
Растопленность в чужом миру,
Великодушную тоску,
Как тень свою, роняя.
10
На улице центральной снова людно,
Бахчисарай влечёт туристов строй,
И сколь бы ни было экскурсоводу трудно,
Но нет у города истории другой.
О ханах, о легендах незабвенных,
О том, что всё не вечно под луной,
Расскажет гид о сведеньях, тем ценных,
Что словно россыпь под его ногой.
К фонтану подведёт. Своё названье
Берёт он из Корана мудрых строк,
Источника души он изваянье,
И Сельсебилем хан его нарёк.
Иссохли слёзы, и пласты историй
Сменяли его пышный антураж.
И исполненье местностью рапсодий
Пытается усилить эпатаж,
Но неприкаянность, спускаясь с горной кручи,
Ложится серым камнем, бурым мхом,
И эпитафиям как будто бы созвучен,
Неумолкающий её душевный стон.
Там, средь кладбищ, средь саклей непроглядно,
Средь ханских залов, где их след остыл,
На этом самом месте многократно
Мой пращур мне дорогу проложил.
И мне — идти, и мне — не оступиться,
И мне — воздать сторицей, мой удел —
Как сердце биться, только не разбиться
Об острый край — души моей предел.
И мне — спастись от мук и расстояний,
Вновь разделивших нас на после, до.
У расстояний есть черта признаний
И мысль о том, что есть мы, кто есть кто.
И мне дан шанс, и данность беспристрастна,
Но страсть живёт во мне, как щит и меч,
Я — сын и дочь загубленного царства
И мантию свою не сброшу с плеч.
2015 г.
