Фрагмент декора и надпись с именем Каплана I Герая на Золотом фонтане
Фонтанный дворик Ханского дворца наполнен несмолкаемым звоном льющейся воды. Это перекликаются два фонтана: один струится посередине небольшого квадратного бассейна в Летней беседке, а второй – у стены Малой Ханской мечети. (В том же дворике есть еще и третий источник, знаменитый «Фонтан слёз», но он безмолвен и нем). Фонтан при Малой мечети принято называть «Золотым фонтаном» из-за обилия позолоты, покрывающей его беломраморную плиту. Сооружение впечатляет изяществом высеченных на нем узоров: две большие ветви папируса, сплетения цветов и листьев, виноградные лозы с сочными гроздьями, высокие кусты роз в вазонах, блюда с грушами, персиками и инжиром. А в центре всего этого разнообразия помещена фигура в виде веера с 13 «лепестками».
«Веер» в центре – это не что иное, как стилизованное изображение павлиньего хвоста. В стамбульском парке Гульхане под стенами султанского дворца стоит садовый павильон Чинили-Кёшк, внутри которого расположен фонтан Аб-и-Хаят – «Источник живой воды». Он значительно меньше Золотого фонтана и устроен несколько иначе, но в орнаментах обоих сооружений очень много общего. Стамбульский фонтан тоже украшен позолоченными гирляндами цветов на белом мраморе и на нем тоже высечен «веер» — причем, в отличие от бахчисарайского варианта, в сопровождении фигуры павлина. Павлин еще с древнеримских времен считался символом вечной жизни и традиционно изображался вместе с другим символом бессмертия: водой. Известно множество самых разных изображений павлинов на древних и средневековых чашах, кранах, фонтанах, бассейнах. Эту декоративную традицию унаследовала Византия, а от нее и Турция, где, как можно видеть, павлин тоже украшает собой «Источник живой воды» при султанском дворце – в точном соответствии с древними представлениями.
Фрагмент декора с павлином на фонтане Аб-и-Хаят (Чинили-Кёшк, Стамбул)
Наверняка именно этот султанский источник в Чинили-Кёшке, созданный в 1590 г., и вдохновлял мастеров Хансарая при создании Золотого фонтана. Однако изображать павлина целиком они не стали – ведь если Аб-и-Хаят был всего лишь украшением прогулочного сада, то Золотой фонтан имел культовое предназначение, служа для омовений перед намазами в Малой Ханской мечети, и помещать на него образы живых созданий не приличествовало (и то, что вода фонтана сейчас плещет из бронзовой львиной головки, этого принципа не отменяет, поскольку головка воткнута в жерло фонтана уже в советское время, а ранние фото показывают там обычную металлическую трубку). Высеченный на Золотом фонтане пышный золотой цветник и изобилие свежих плодов – это символ райского сада, о котором говорит и арабская надпись в нижней части плиты: «Напоит их Господь напитком чистым». Это слова из 21-го аята 76-й суры Корана, где описывается будущее блаженство праведных в раю.
В верхней части плиты горит золотом имя правителя, повелевшего построить этот роскошный фонтан. Надпись гласит: «Каплан Герай-хан, сын Хаджи-Селим Герай хана, да помилует Аллах его и родителей его», а чуть ниже добавлено: «год 1146», т. е. 1733/34. Родителями Каплана Герая, на которых надпись призывает благословение небес, были Бейзаде-ханум и Хаджи Селим I Герай. Каплан I Герай принадлежал к блистательному семейству из шести братьев-ханов, которые занимали крымский престол, попеременно с отцом и друг с другом, с 1699 по 1743 годы. Это о них говорит надпись на Большой Ханской мечети: «Хаджи Селим-хан – да помилует Аллах сего праведного мужа! – был лучшим из ханов. Сколько ни расцвело роз в родном его цветнике, все они, в свою очередь, украшали владетельный дом». Подобно собственному отцу, который восходил на престол целых четыре раза, Каплану I Гераю довелось «украшать владетельный дом» своим правлением трижды: в 1707-09, 1713-15 и 1730-36 годах. И гордиться здесь было вовсе нечем – наоборот: эти многократные, недолгие и разорванные правления ряда ханов 18 столетия отражали нездоровую и небезопасную для Крыма тенденцию.
Могучая Османская империя, существенно ограничив к 18 веку былую самостоятельность Крымского государства, низвела его ханов, некогда полновластных «повелителей двух материков», чуть ли не до уровня обычных провинциальных наместников. Нескончаемая борьба различных группировок при султанском дворе (везирей, евнухов, гаремных женщин, янычар и т. д.) имела большое влияние и на судьбу крымских ханов, чей путь к трону теперь зависел даже не столько от воли султанов, сколько от наличия влиятельных друзей за кулисами стамбульского двора. Частые перемены баланса сил в этой войне интриг вели к тому, что султаны, по наущению своих советников, свергали, меняли и вновь назначали крымских ханов чуть ли не каждые два-три года. Эта нескончаемая чехарда на престоле ложилась тяжелым бременем и на жителей Крымского ханства, и на самих Гераев. Ведь, взойдя на престол, крымский правитель не успевал ни досконально разобраться в положении страны, ни сформировать долгосрочной внешней политики, ни наладить прочных внутренних связей, как уже получал из Стамбула приказ отправляться в отставку и уступить трон очередному избраннику стамбульских везирей. Сама Турция тоже была уже далеко не той, что прежде: стареющая империя перевалила пик былого величия и начала клониться к упадку. Между тем, на севере вырастала новая империя: Россия, невероятно укрепившаяся после европейских реформ Петра.
Каплан I Герай сполна испытал все эти противоречия на собственном опыте. Впервые он потерял власть в 1709 г. после военного поражения на Кавказе: в Стамбуле не любили неудачников. Вскоре ему дали возможность «исправиться» и вернули в Крым, но хан опять не оправдал надежд и в 1715 г. был вторично согнан с трона из-за того, что недостаточно расторопно пришел на помощь туркам в их войне с Венгрией. Наконец, в 1730 г. постаревшего Каплана Герая вновь восстановили на престоле. Уже в который раз вернувшись из ссылки в Бахчисарай, Каплан I Герай решил оставить в фамильной резиденции какую-нибудь постройку в память о своем трехкратном правлении. Таким «ханским автографом», призванным увековечить память о правителе, и стал Золотой фонтан.
Золотой фонтан в Фонтанном дворике Бахчисарайского Ханского дворца
Каплана I Герая вернули к власти не просто так. Турция снова нуждалась в крымских бойцах на далеких фронтах: на этот раз не в Венгрии, а в Персии. Еще до выезда в Крым Каплан Герай предупреждал султанских советников, что Персия – это союзница России, и как бы не получилось так, что поход на нее обернется войной на два фронта. Но стамбульским стратегам было, разумеется, виднее, – и зимой 1735 г. хану пришлось вести свою армию через Кавказ в Иран. На полпути туда, в Дагестане, ханское войско догнала весть, что русские отряды, воспользовавшись отсутствием хана, попытались пробиться в Крым. Каплану Гераю пришлось возвращаться (тем более, что в Персии его услуги уже не требовались). Путь домой оказался тяжелым: из-за необычайно свирепых морозов в дороге погибли тысячи крымских воинов. Обессиленное войско добралось до полуострова лишь к марту 1736 г.
Те же морозы помешали в тот раз пробиться в Крым и русским. Но царица Анна не отступила от задуманного: у нее был готов расписанный на ближайшие 4 года план завоевания и Крыма, и Причерноморья, и самого Стамбула. Автором плана был Бурхард Кристоф фон Мюних (Миних) — немец, в молодости служивший разным европейским государям, а при Петре I переехавший в Россию и дослужившийся там до звания фельдмаршала. Россия еще задолго до того пыталась завоевать Крым, но успехов в этом не достигла. Однако после петровских реформ, когда в Петербурге появилось множество европейцев, принесших с собой секреты передового военного мастерства, баланс сил изменился. В мае 1736 года Миних сам двинулся на Крым с почти 60-тысячным войском.
Каплан I Герай воззвал о помощи к Турции, но получил отказ: Стамбул, поглощенный своими проблемами, советовал отразить нашествие собственными силами. Хан имел больше воинов, чем фельдмаршал, но как ни огромна была крымская конница, ее луки и сабли не могли на равных соперничать с современной армией, построенной по немецкому образцу, а главное – обладающей мощной артиллерией. Собственной артиллерии у ханов практически не было: вся огневая сила в Крыму издавна находилась в руках турецких янычар (присылая их ханам целыми отрядами, султаны в то же время негативно относились к попыткам Крыма создавать собственные артиллерийские части, причиной чему было опасение Стамбула перед ханскими бунтами, что не раз имели место в 16 и 17 веках). И теперь, когда Турция оказалась неспособна помочь, Крым остался фактически беззащитен перед противником.
В конце мая Миних подошел к Ор-Капы и потребовал у Каплана I Герая сдать крепость и признать зависимость от России, угрожая в противном случае разорить всю страну за недавние набеги на российские территории. Хан ответил, что, во-первых, крымское правительство к набегам непричастно, ибо их совершали не крымские татары (которым хан запрещает ходить на Россию), а вышедшие из-под контроля ногайцы за Перекопом; во-вторых, гарнизон в крепости не крымский, а османский, и поэтому хан не может распоряжаться его сдачей, а в-третьих, у хана уже есть верховный покровитель – турецкий падишах, и потому о подчинении царице не может идти и речи. Получив отказ, Миних выступил на штурм.
После двухдневного сражения турецкий гарнизон сдал противнику Ор-Капы в обмен на право безопасно вернуться в Турцию. Сложив оружие, турки покинули Перекоп, и теперь перед Минихом простерся ничем не защищенный Крым. То же повторилось и в Гёзлеве: османский гарнизон, не рассчитывая на подмогу из столицы, бросил крепость и уплыл за море, а жители разбежались по степям. Войско Миниха вошло в опустевший город и сожгло его, а оттуда направилось к Бахчисараю. Ханской коннице оставалось лишь отступать, безуспешно отстреливаясь из ружей и луков издали.
Когда фельдмаршал подошел к Бахчисараю, ханскую столицу постигла судьба Гёзлева: покинутый жителями город был занят и сожжен. Как потом писал Миних, «в то время наши люди в таком были сердце, что никак не возможно было их удержать, чтоб в Бахчисарае и в ханских палатах огня не подложили, отчего четверть города и ханские палаты, кроме кладбища и бань, сгорели».
Перед тем, как зажечь дворец, Миних приказал своему офицеру, капитану Манштейну, пройтись по ханской резиденции и описать ее. Тот быстро обошел Бахчисарайский дворец и составил описание, в котором не раз отмечает красоту дворцовых построек. Записки Манштейна – ценный, но довольно странный документ. На первый взгляд, здания, комнаты и залы Хансарая с их внутренним убранством описаны в строгом порядке и даже с некоторой дотошностью. Однако если попытаться сегодня пройтись по Ханскому дворцу с этим текстом в руках, как с путеводителем, то ничего не выйдет: дворец из записок Манштейна предстает малознакомым и фактически неузнаваемым. В чем тут причина? В том ли, что автор составил свои записки небрежно и сбивчиво – или в том, что Хансарай был восстановлен в совершенно новом виде, сильно отличающемся от прежнего?
Мы, увы, не имеем представления об облике Хансарая до катастрофы 1736 г., поскольку его самые ранние известные науке планы и изображения появляются лишь после 1783 г. Старые капитальные постройки (бани, мавзолеи кладбища, а также наверняка Кёрюнюш и Малая мечеть) уцелели, но что касается более легких сооружений из самана и дерева (а такими наверняка были Большая Ханская мечеть, жилые и гаремные корпуса) – то они, конечно, погибли в огне и позже были отстроены в новом виде.
Неприятель покинул Крым лишь после того, как в его войске разразилась эпидемия холеры, и Каплан I Герай возвратился на пепелище своей разоренной столицы. Среди обгорелых руин Хансарая лил свои слезы построенный ханом за три года до того фонтан…
Современная статуя Каплана I Герая в г. Чешме, Турция
Как и следовало ожидать, султан возложил всю вину за разорение Крыма на Каплана I Герая. Хан был отправлен в отставку и умер через два года в ссылке, в городке Чешме под Измиром (в наше время ему там поставлен памятник). За эти годы российской армии удавалось еще дважды пробиться в Крым и опустошить обширные пространства полуострова (на этот раз в его центральной и восточной части), пока брат Каплана I Герая, Менгли II Герай вместе с подоспевшими, наконец, турками не отбил противника от Перекопа. Память о Менгли II Герае сохраняется во дворце и сейчас: это его башташ с надписью на персидском языке стоит посередине открытого дюрбе-ротонды на Ханском кладбище.
Завоевать Крым у России в тот раз не вышло; замысел был отложен (и через тридцать с лишним лет, в 1771 г., успешно реализован по тому же самому сценарию: османы, веками охотно пользовавшиеся крымской силой на своих бесчисленных фронтах, отказались воевать за Крым и бросили его фактически без боя). Между тем, в Бахчисарае выступил на сцену истории следующий брат из «цветника Хаджи-Селима»: Селямет II Герай, чье имя мы трижды встречаем на постройках Хансарая как память о возрождении дворца из пепла миниховского разгрома.
Непростая биография Каплана I Герая в полной мере отразила то сложное положение между жерновами двух империй, в котором оказался Крым. Однако, так или иначе, мечта хана сбылась – фонтан и по сей день напоминает о его правлении, хотя и в весьма трагических тонах.
Такова история о бурных событиях 18 века, связанных с именами трех братьев-ханов из семейства Хаджи-Селима Герая: Каплана, Менгли и Селямета. Первому из них довелось стать строителем Золотого фонтана и свидетелем гибели дворца, второму – остановить неприятеля, а третьему – возродить дворец, и имя каждого из трех по сей день запечатлено на том или ином памятнике Хансарая.