Мне бы хотелось начать эту историю с пятилетней девочки. Она сидела на парапете возле большого советского Дома торговли, которые были почти в каждом селе. Тогда он казался большим-пребольшим…
Так вот, пятилетняя девочка, окруженная бабулечками за 70, подытоживала свой рассказ словами «Замкнутый круг, замкнутый круг». При этом она разводила руками, демонстрируя слушательницам всю безысходность положения.
Эта девочка – моя сестра. А все действо проходило в очереди за хлебом, который тогда выдавали по талонам. Ну, а замкнутый круг – это история моего отца, которого не брали на работу без прописки, а прописку не давали, потому что не трудоустроен. Моя сестра в свои пять лет очень точно обозначила папину проблему: это был и вправду замкнутый круг. И по этому кругу ходили тысячи крымскотатарских семей.
Но началось все немного раньше – в 1988-м. Папе было 27, когда пошел слух, что теперь не только пускают в Крым, но и есть возможность обустроиться. В августе 88-го он приехал в Албат. Несколько недель осматривал окрестности и в конце концов нашел дом в Заланкое, который ему таки продали. Маленький домик с деревянным забором. И ни одного крымского татарина на всю деревню. Они тут таких не видели.
Друзей у папы здесь, конечно, не было. Пропагандистские стереотипы, укоренившиеся в мозгах местных жителей, заставляли их искать у папы рога и хвост. В столовой, где он иногда обедал, в радиусе 4-5 метров никто не садился.
Однажды в дверь папиного дома постучали. На пороге стоял молодой мужчина, они обменялись общими фразами, за которыми последовал вопрос:
– А как ты тут купаешься вообще? – спросил пришедший.
– В тазике, – ответил папа.
– Каждую субботу мы топим баню, приходи к нам.
Дружим мы с семьей Ростовцевых уже 28 лет.
Именно дядя Петя повез маму в роддом в январе 89-го.
Мама приехала в Крым в ноябре 88-го. На седьмом месяце беременности с моей трехлетней сестрой под мышкой. Странно, но никого не смущали отсутствие бытовых условий, элементарной работы и прописки, а также миллион других препятствий, которые искусственно создавались местными властями. Никто не хотел, чтобы крымские татары возвращались на Родину. Но они упорно возвращались.
Да, многие, как моя мама, работали за копеечную зарплату по специальности. Правда, ее зарплаты не хватало даже на белье. Но в основном, зарабатывать приходилось тяжелым физическим трудом: либо теплицы, либо работа на табачном комбинате.
Это было уже второе поколение, задачей которого было выжить. Первые выживали в депортации и стремились вернуться на Родину, вторые – выживали и закреплялись на Родине, чтобы их детям больше не пришлось отсюда уезжать.
В пять лет моя сестра писала письма Горбачеву, чтобы папу прописали и взяли на работу. А я в пять лет готовилась к школе, натягивая на себя оставшиеся мне в наследство от нее наряды. Мой братишка в пять лет был счастливее всех нас: у него были на завтрак бутерброды с медом или сыром, детство с игрушками, велосипедом и белыми рубашками.
Мы вернулись домой. И я безмерно благодарна папе за то, что знаю о Средней Азии только с чужих слов, что в моем свидетельстве о рождении значится «с. Холмовка, Бахчисарайский район». Что, на вопрос, где ты родилась, не без удовольствия отвечаю «Я местного производства!»
Мы никогда не забудем, каким тяжелым был путь домой. И мы всегда будем благодарны своим родителям, ведь made in Crimea – стоит дорого:-)
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
Подписывайтесь на наши страницы в соцсетях Facebook, Вконтакте, Одноклассники, Instagram, а также на канал в Telegram и будьте в курсе самых актуальных и интересных новостей.
