Разговоры с отцом

19.05.201820:42

Автор Рустем Эминов «Последняя осень» памяти художника Кязима Эминова.

С улыбкой грустной на лице

Я вспоминаю об отце,

Его тернистую дорогу.

И сам стараюсь понемногу

Заветам следовать отца

И не терять нигде лица.

24 мая тебе должно было исполниться 90 лет. Из них 16 ты прожил на Родине, 32 (не по своей воле) – на чужбине, и уже 42 года ты живешь в моей памяти… Местом, где ты обрел свой Вечный Покой – по воле Аллаха – стало мусульманское кладбище «Минор», расположенное почти в центре Ташкента и имеющее более чем двухсотлетнюю историю. На этом же кладбище рядом с тобой покоится моя мама. Чуть подальше – могила моей супруги и могилка твоей первой внучки Лилечки, моего первого ребенка, прожившего всего два месяца.

Мысленно обхожу Вас всех и кладу каждому по букету крымских цветов…

Аллахнынъ рахметинде олунъыз.

Азиз джанынъыз дженнетте олсун. Амин

В 1967 году Вы с братом Ниязи и со своими супругами в первый раз после 1944-го были на Родине, в Крыму. Мне помнятся эмоциональные рассказы об этой поездке и твои глаза. Радость в них часто сменялась выражением какой-то печали и тоски. Радость они излучали, когда ты рассказывал, как, найдя на склонах Демерджи чаир своего дедушки Амета с одичавшим виноградником, Вам даже удалось полакомиться виноградом, случайно найденным на одном из кустов. Такую же радость в твоих глазах я видел, когда слушал как тепло и радушно Вас встретили соседи – алуштинцы, простые русские люди, помнившие Ваше детство и с наслаждением говорившие на твоем, крымскотатарском, языке. Но с какой же тоской в глазах ты рассказал о том, как тебя не пустили на порог твоего родного дома те, кого называют заселенцами Крыма. Те, кто с молоком матери впитали злую беспричинную ненависть к тебе и ко всему твоему прекрасному народу. Пусть Аллах воздаст им по заслугам… Амин!

Я думаю, что это короткое свидание с Родиной после долгих лет тоски и разлуки было первой искоркой, из которой позже возгорелось пламя острого желания приехать в Крым и выразить при помощи кисти и краски огромную любовь к своему Волшебному Отчему Краю.

Осуществить свою мечту ты сумел в 1970 году, когда приехал на два месяца в дом творчества имени К. Коровина в Гурзуфе. За эти два месяца ты создал около ста великолепных этюдов, в которых с поразительным мастерством изобразил не только красоту своей Жемчужной Родины, но и боль души от вынужденной разлуки с ней. Помню удивление и плохо скрываемую зависть на лицах твоих коллег, когда на отчетной живописной секции ты выставил все работы, выполненные в Гурзуфе. Они не могли осознать, как за такой короткий срок можно столько успеть. И как им объяснить, что ты, как птица, десятилетиями удерживаемая в клетке, вдруг вырвался на столь желанную свободу и, широко расправив крылья, воспарил в голубом просторе своей Сказочно Прекрасной Родины.

Ты находился у себя дома, где, как известно, и стены помогают. Около одной трети этих работ закупил Государственный музей искусств УзССР. Часть вошла в собрание живописи Музея литературы имени Алишера Навои. Что-то ты сам подарил родственникам и несколько работ, которые зрители могли видеть на твоих персональных выставках в Крыму, хранятся у меня. Также у меня хранится написанный тобою более 60 лет назад небольшого размера портрет, на котором ты изобразил меня в пятилетнем возрасте. Он относится ко времени, когда ты упорно работал над своей картиной «Перегон стада», и, видимо, чтобы отдохнуть от нее, ты вечерами при свете тусклой электрической лампочки создавал мой образ. Таких вечеров было пять или шесть. Помню: позировать мне не хотелось. Оно и понятно. Для такого непоседы, каким я был в детстве, немыслимо было и минуты посидеть спокойно, а тут сиди без движения по несколько часов… Жуть! Я капризничал, вертелся, что очень раздражало тебя. Но после того, как мои уши запылали от знакомства с твоими железными пальцами, я смирился со своей печальной участью, мудро рассудив, что уши мне еще будут нужны. Когда портрет был почти закончен, ты не убрал его как обычно, а, оставив на мольберте, отлучился по каким-то своим делам. Я был дома один и решил «слегка подправить свой образ». Пальцами по не просохшей масляной краске я начал увлеченно «исправлять твои ошибки». Мое желание довести свой портрет до уровня «шедевра» было остановлено, когда мама увидела, во что я превратил твою работу. Мы оба знали твой крутой нрав и стали готовиться к самому худшему. Вскоре ты вернулся, увидев расстроенную маму, свою «исправленную» работу и меня в слезах, перепачканного краской, ты все понял и, неожиданно улыбнувшись, сказал: «Ничего… видимо, будет художником». Ты был строгим, но справедливым отцом, и сейчас я с благодарностью вспоминаю твои слова: «Люби мою строгость – она тебе друг…» Именно твоя справедливая строгость удержала меня на плаву в годы моей беспокойной юности во времена, когда молодыми людьми больше движут чувства, которые в этом возрасте обычно преобладают над разумом.

Твоим последним днем пребывания на Земле стал день 3-го мая 1976 года… Когда разъехались все, кто провожал тебя в последний путь, я сидел поздним вечером на большой скамейке перед нашим домом. Эту скамейку мы устанавливали вместе с тобой. Примечательно то, что она никогда не пустовала. Днем она была в распоряжении детей, а вечерами здесь собирались соседи и вели, сидя на ней, свои бесконечные разговоры. Сейчас я сидел на ней один и погруженный в свои горестные мысли не заметил, как рядом остановилась «Волга» – такси, из которого вышел его водитель и сел рядом со мной. Узнав о том, что у нас произошло, он прочитал дуа и на мой вопрос, знаком ли он был с тобой, он сказал, что знал тебя не более получаса. Оказалось, что один раз он подвозил тебя из города и, как-то сразу почувствовав доброжелательность и тепло, исходившие от тебя, поделился с тобой своей бедой. Как оказалось, его семейная жизнь была на грани распада, и он не знал, как быть. Выслушав его, ты подсказал, как ему следует поступить, что он и сделал. В результате семья была сохранена. Это – пример, красноречиво говорящий о твоем обаянии и необъяснимой способности притягивать к себе людей и оказывая им посильную помощь, никогда об этом не рассказывать…

На третий год после твоей трагической гибели нашей семьей тебе был установлен надгробный памятник. Он представлял собой полуфигуру из бронзы размером в полторы натуры на внушительном постаменте. Высота всего надгробия была чуть больше трех метров. Автором всего комплекса был Леонид Григорьевич Рябцев. Этот памятник благополучно простоял более 30 лет. Он стоял бы и до сего дня, но какие-то НЕЛЮДИ, ЗВЕРИ, ВАНДАЛЫ, соблазнившись цветным металлом – бронзой, похитили твою полуфигуру. Да покарает их Аллах!!! Стараниями твоего внука Эльдара и художника-педагога Салпинкиди Яниса Панаетовича полуфигура была восстановлена и установлена на прежнем месте. Но теперь она выполнена из бетона и, конечно, не производит прежнего впечатления, но, слава Аллаху, имеем, что имеем. Вот такие события произошли без тебя… Сейчас я мысленно опять на кладбище «Минор». Вспоминаю вас всех, брожу от одного к другому и читаю, как могу, дуа. А по радио звучит твоя любимая песня «Адалар сахилинде».

Рустем ЭМИН

Подписывайтесь на наши страницы в соцсетях FacebookВконтакте,
ОдноклассникиInstagram и будьте в курсе самых актуальных и интересных новостей.

Фото аватара

Автор: Редакция Avdet

Редакция AVDET