Акимов Амди Якубович родился в 1959 году г. Бекабаде Ташкентской области. С золотой медалью окончил среднюю школу, поступил в Ташкентский государственный институт культуры на отделение режиссуры. По окончании института был приглашен в Самаркандский русский театр драмы имени А.П. Чехова на должность актера. Работал до 1999 года актером, режиссером, несколько последних лет – главным. За эти годы дважды призывался в армию: первая служба – срочная, вторая – замполитом роты на Байконуре. Во время второй службы (1986-88гг.) все родные Амди Акимова переехали в Крым.
Ввиду преклонного возраста матери супруги пришлось переехать не в Крым, а в Сибирь. Работал в театре, писал с супругой и играл спектакли, игровые программы в детских садах, школах, на предприятиях города. Дополнительно работает в школе учителем искусства речи. Педагог и доцент (преподаватель) вальдорфской педагогики в России, Казахстане, Украине.
Писать стихи начал еще в школе. В театре писал инсценировки, пьесы (член Российского авторского общества), которые ставились в Узбекистане и России.
Нередко для собственных дочерей, принимающих участие в танцевальных спектаклях, пишет поэтические оформления.
«Крымская тема для меня особо важна. Как вы понимаете, рассказы старших запоминались с детства, но только в последние годы появилась их стихотворная форма. Правда, никому из поэтов своих работ не показывал (думаю, что это проявление моего меланхолического темперамента). Думалось: да кому это надо? Да и стихи ли это? Не хотелось слыть графоманом. Лучше вовсе не писать, чем писать слабо. Если выскажете мне свое мнение – буду очень благодарен», – делится своим мнением Амди Акимов.
Монолог шакала. 1944 год
-1-
О, как ты ярок, беспощаден, день!
Твой жар меня, глаза расплавив, гложет.
Трусливо мечется под хилым телом тень,
Сбежать пытается, но, прикипев, – не может.
Но есть ли, кто в степи слабей меня?..
За что ты наказал меня, Создатель?!
Один – быстрей, другой – храбрей. Лишь я –
Чужих пиров объедков собиратель.
Ну, вот! Вползает новая напасть:
Двулапые! Ведут к моей беде ее сестрицу!
Поймите, голод вынуждает меня красть,
А не забава! Как вам не смириться?!..
Но почему их лица вялы, хмуры,
Иная речь, и плещутся в глазах
(Клянусь залысинами старой шкуры)
Тоска по прошлому, недоумение и страх?..
Двулапые – друг с другом не в ладу!
Зубастые – беззубых – в степь сослали!
Уж, за какую тяжкую, преступную страду
Детенышей и ветхих телом покарали?..
Поджавши хвост и сдерживая рык,
Вжимаюсь в степь и зорко наблюдаю:
Поклажу бросив, все бегут в арык,
И к влажной зелени губами припадают.
Не-е-ет! Местные такой воды не пьют!
Она лишь для таких, как я, – убогих.
Хотя сегодня одинаков наш приют:
В овраге обожженном спать – удел не многих.
Вдруг на такыр упала тень! Но – чья?
В прищур – двулапую малышку замечаю:
Шерсть с головы стекает в два ручья
И каждый – синий лоскуток венчает.
-2-
Нос пылью припорошен, больше глаза,
Сухие губы нездоровым жаром смяты.
На тонкой лапке, вижу, оберег от сглаза:
Три черных камешка, в которых запах мяты.
Присев, губами шепчет что-то нежно
И улыбается, мне предлагая дружбу.
Мой хвост вильнул, я встал поспешно:
О, неужели, ты еще кому-то нужен?!..
Срываюсь прочь! Сочувствие – что жало,
А тонкий зов мне в спину эхом дышит.
Но тень двулапой верно подсказала,
Что скоро встречусь с худенькой малышкой…
О, серый вечер, седина твоя – награда
Моим дневным не сбывшимся трудам.
Ты приближаешь таинство обряда
Где гимны, кровью, петь – моим зубам.
Ты растворил в своих объятьях тень,
И та, поскуливая, в корчах в степь упала.
Лишь у костров полощется плетень
Неспешных тел под пыли покрывалом.
Их суету спалил полдневный жар,
Когда двулапые спешили вырыть норы.
Их силы труд в полях пожрал,
А тех, кто шерстью сед – потери горе.
Пришельцы скорбный проторили путь –
У холмиков насыпанных тоскуют:
То лапами бессильными терзают грудь,
То, также как и я в тоске, протяжно воют.
Степь, прежде гладкая, могилами укрыта –
Посев, где всходов не пристало ждать.
Двулапые, прикладом, клеветою битые,
Чья прихоть вас принудила страдать?!..
О, как нежна, темна благая ночь!
Я вырастаю в ней: движенья мощны, грубы.
Сомненья, страхи – все уходит прочь,
И миром правят голод мой и зубы!
-3-
Когда сухой желудок трется о хребет,
И ржавая слюна ущербный клык терзает,
Я в миллионный раз даю себе обет:
Теперь подлунный мир меня узнает!
Я этой ночью беспощаден буду!
Готов протянутую руку укусить!
Спешу на зов: как откажу я другу?!
Хочу малышку первым навестить!
Все в дрожи лапы холмик разрывают,
Нутро урчит – я в омуте страстей:
Шакал чудесней музыки не знает,
Чем хруст, землею сдобренных, костей!..
Утолена манящая, саднящая корысть,
И голод мой в грядущий день упрятан,
Лишь не могу тупым клыком разгрызть
Три черных камешка, что пахнут мятой.
………………………………………………
Благословенен будь, сорок четвертый год,
Год нам дарованной обильной тризны!
Как догадались вы, двулапые, чтобы народ
Шакалам на съеденье был бы изгнан?!
Нет, я не спорю: вы умней, сильней меня,
Зовусь у вас трусливым, жадным, злобным.
Пусть так – весь спрос с Создателя, друзья,
Но я – шакал – не ем себе подобных!
*****
Что сделал ты для Родины, сынок?
Пути галактик звездной нитью свиты –
Безостановочна небесная страда.
И я бегу по собственной орбите,
Считая радость, горесть и года.
Но, точно знаю, неземная сила
Оборвала сумятицу тревог,
Когда вдруг мама у меня спросила:
– Что сделал ты для Родины, сынок?..
Я оглянулся в бездну дней минувших,
В биографический житейский кросс
И понял, что вопрос меня распнувший
Хоть и понятен, но совсем не прост.
Да, хорошо учился – есть медаль,
Успехи в спорте – грамоты, дипломы –
Земная, столь обычная спираль,
Когда все зримо, ясно, без апломба.
Студенчество, затем театр, роли,
Вселенский дар судьбы – моя семья…
Но жизнь – не театральные гастроли…
Где в этом Родина и в ней же – я?!
Что сделал я для Крыма и народа,
С которым связан кровью и судьбой?
Чем укрепил я память рода?
Что знают дети о земле родной?
Язык отцов – крымскотатарский,
Я говорю на нем в семьи кругу,
Но прелесть тюркской рифмы страстной
Не передам, друзья, вам - не смогу.
Знать языки иные – это благо,
Преступно свой язык не знать.
Он – что степи иссохшей – влага,
Что – страждущему – неба благодать.
-2-
От первых строк Махмуда Къырымлы,
До робких – современного поэта,
Копилка рифм - не так уж и мала -
Сохранена народом и согрета.
Я обхожу подросшие посевы.
Перо, как серп, стяжает их в руке -
Родившиеся тюркские напевы
Пишу, увы, на русском языке.
О радостях, страданиях народа,
Обычаях моей родной земли,
Чтоб кто иной татарскую природу,
Чтоб душу нашу понимать могли.
Поверьте, благородство крымцев
Липучей клеветой не замарать.
О них писали правду иноземцы:
Достоинство и рыцарская стать.
Спасибо, мама, милая, родная,
Что мне сплела пытливости венок,
Когда спросила, в сон мой проникая:
– Что сделал ты для Родины, сынок?..
Сад жизни винограднику подобен,
Где разноцветье радует глаза.
Ты гроздь любую выбирать свободен,
Но мне милее крымская лоза.
