Блокада. Семь нестрашных звуков в созвучии рождают боль потерь;
В них плач сирен, тоска разлуки, болезни, холод, голод, смерть.
В кольце бомбежек, озверело сжимая огненную нить,
О, Ленинград, враги хотели тебя измором погубить.
Кричат растерзанное небо и строки детских дневников
О святости кусочка хлеба блокадных голода оков.
Кирпичного завода печь, дно Ладоги застылой
Не в силах жертвы перечесть для тысяч став могилой.
Но город выстоял и смог сорвать холодные объятья
Всё потому, что дух един был у сестер и братьев.
Да, одолеть врага сумели страны призыв: мы победим!
И клятва ленинградцев: Город - мы никому не отдадим!
Пусть будет проклят, кто забудет юдоль страданий, смерть детей!
Я плачу. Эти слезы будут навеки в памяти моей.
Блокада. Семь нестрашных звуков в созвучии рождают боль потерь;
В них плач сирот, тоска разлуки, болезни, холод, голод, смерть.
В кольце мучений, озверело сжимая ненависти нить,
О, крымский мой родной народ, тебя хотели погубить.
Кричит растерзанная память, принять рассудок не готов –
Фашисты Ленинград терзали, враги, нацистский строй подков!
А нас – советские солдаты, собратья – что роднее нет!
Вожди не пожалели платы – на всех – единый черный цвет.
Ведь знали, что десятки тысяч, сражаясь, гибнут на фронтах
Татар, бесстрашных духом, крымских – чьи грудь в медалях, орденах.
Да, знали: сотни партизан с фашизмом бой вели кровавый –
Приказ: оружие изъять, НКВД – чинить расправу.
И тайной не было для них бездомных жителей мытарства:
Сто двадцать семь сожженных сел, из них – сто пять! – крымскотатарских…
Дорога. Стук колес крикливый, охраны ругань, плач детей,
Молитвы шепот торопливый, в вагон летящих свист камней.
Дорога смерти… Впереди – коса болезней, голод адский,
Мечты: глоток благой воды; паек – хотя бы ленинградский!
Народ хотели растоптать и растворить в земле чужбины.
Что б Родину у нас отнять – язык пошел под гильотину:
Пятнадцать миллионов книг и рукописей древних
Убиты. Их не разбудить: счастливых, мудрых, гневных…
Читать, писать, о Крыме петь вдруг стало преступленьем;
Спецпоселения – наш дом и только смерть – спасенье.
О, крымский мой родной народ, не пощадил иезуит
Названий сёл, долин и рек – небытием они укрыты.
Когда ж наступит справедливость, кто восстановит паритет
Меж ленинградскою блокадой и нашей – в сорок с лишним лет?
И почему лишь по теченью, а против - не пристало плыть:
Одну блокаду надо помнить, а о другой – скорей забыть?!.
