Люблю я Крым, его таинственный покой. Простор небес, вершины гор скалистых, рубиновый кизил, стволы дубов ветвистых. Душистый аромат степей, искристый цвет полей. Лазурный берег моря волн прибой, Чуть-чуть с горчинкой кофе летний зной. Где дух далеких предков забвению предан, он ждет и терпит, а будет ли изведан? Руками тех, кто смотрит в прошлое с тоской, устами тех, кто любит Крым и сердцем, и душой. Узор на бархате из шелковых нитей, старинных сказок разговор из чувственных страстей. Когда мне было мало лет, не думал я искать ответ кто предки моих предков? Кто подарил душе моей поток бесчисленных оттенков? Под солнцем жарким обгорев, любил Восток, его томительный напев. Руками пыль веков стирая, смотрел без устали на стены Аксарая. Восторжен был от красок Самарканда, сравнив с узорами старинного Коканда. Гробницу посетив хромого Тамерлана, мечтал найти могилу Чингизхана. Прошли неутомимые беспечные деньки, осталась юность где-то позади. Томительный напев Востока позабыт, и сердце от тоски не рвется, не болит. Родную речь я постигаю - ее азы, и звук волшебный дивной Хайтармы. Прошел восторг от старой Бухары, милее сердцу стал мне древний Зынжырлы. Склонив под цепью голову мою, постиг я мудрость вечную твою. Здесь память моего народа, велит мне вспомнить имя рода. Крутой тропой взобравшись на вершину Карадага, я бросил взгляд на плато Чатырдага. Вдруг сердце замерло в груди, мне ангел машет впереди. За ним я вижу длинную дорогу, по ней идут все чинно в ногу. Родных и близких множество в толпе, мой дед, с ним прадед на коне. Приятен образ их душе, хоть лик иных неведом мне. Спешат повозки по степи, кричат друг другу: поспеши, не спи. Их обгоняет фаэтон паши, его с почетом ждет керванбаши. Летит стрелой гонец от знатного мурзы, сегодня первый день священной уразы. Ему дорогу уступают иноземные купцы, а вместе с ними музыканты и бродячие певцы. У горизонта вижу стены Хансарая, сады вокруг напоминают кущи Рая. Фонтан слезу из камня сочит, печалит хана горе, сердце точит. Три девицы судачат у воды, а может радость, а может нелады? Средь них красавица Арзы, она прекрасна наша вечная назлы. Хвала Всевышнему! Меня Он озарил! Видение волшебное в награду подарил. Сомненья нет - протянута рука, чтоб показать завесой скрытые века. Оттуда брошен мне клубок, история в нем собрана в моток. Загадочно далекие, седые времена, где аромат пьянящего жасмина, прикрыт чадрой тончайшего муслина. Лишь сделал первый я виток, мгновенно потемнел Восток, и озарился светом вновь, застыла в жилах даже кровь. Сквозь дымку серебристого тумана, и терпкий запах ядовитого дурмана, пробился жертвенник и стены храма. Вокруг жрецы знаком сюжет и драма. На алтаре огонь и кровь, руно барана, а рядом связанное тело великана. Из лавра женщины венки плетут, в корзинах спелый виноград несут. Мужчины гимн торжественно поют, вино и хлеб старейшим раздают. Такой могла быть Атлантида, но это всё же древняя Таврида. Здесь дикий нрав, жестокие обряды, племен могучий сплав и пёстрые наряды. С богами биться призывают храбрецы, их подвиги на камне высекают мудрецы. Врагам неведом быт и строй, страны свободной гордой той. Страшили бури, грозные моря, чужие корабли здесь не бросали якоря. Пугали страшной тайной берега, макушки гор и вечные снега. Не нарушался девственный покой безжалостной и царственной рукой. Легенды помнят те лета, для них оставим тёмные места. Здесь ясен замысел Творца, ответ добыт из древнего ларца: Здесь наши корни! Здесь начало! Не надо нам искать причала. Отсюда нами пущен был росток, в стремительный вселенский, бушующий поток. Клубок волшебный, серебристый, я дальше распущу, как горный, быстрый ручеек по камушкам пущу... Виток, за ним другой виток, скользит, звенит тревожно голубок. Вот вижу подвиг хана, величая достойного кагана. Тот миг, когда потомок грозного Чингиза, под стук копыт и клич победного девиза, метнув стрелу и в сердце ранив, победой славной волю огласив, Тавриду гордую пленил, и землю блеском озарил. Соединив мечту с водой морской, стан кипарисов со смолой густой. Богам всем почести воздав, заботу и любовь в союзники призвав. Воздвиг волшебный город край, Бахчасарай – потомкам вечный Рай. Себя возвысил над страной, представ в короне золотой. С тех пор спешат сюда народы, бросая дом, слагая скарб в подводы. Мятежные рабы, срывая кандалы, оковы, опальные вельможи скачут, стирая конские подковы. Бегут попы, мятежные монахи, кто избежал петли и плахи. Спасенья и защиту ищут здесь, от нудных папских месс, от пышных лживых слов, жестоких инквизиторских костров. Презрев обычаи, крестовые запреты, монастыри возводят, дают обеты. Преодолев холодный северный покров, нашли здесь кров потомки древних орденов. Победный блеск татарского клинка, лед растопил на сердце гордого стрелка. За храбрый бой и верность хану, им герб подарен, доступ к сану. В толпе слышна афинская молва, не удивляют италийские слова. Хранит державу крепкий трон, а берег моря генуэзский бастион. О римском праве забывая, для Крыма честь и славу добывая. Стучат караи по скале, ломая камни на кале, Нет проку в городах, в базарной толкотне, покой они нашли в горах и тишине. Из самой Кафы до Москвы сосчитаны версты, купцами путь проложен до мосты. Волы, рабы, казаки из Сечи, везут рогожу, мёд, мечи. Увозят соль, имбирь и сапоги, изюм, вино, плоды сушёной кураги. Барханы одолев, разбой и грабежи, верблюды по пустыне бредут, сливаясь в миражи. Из Самарканда и Хивы везут дары, китайский шёлк, персидские ковры. Из Бухары, где теплится источник просвещения везут трактаты на фарси и свет учения. Арабы гонят чистокровных скакунов, для смелых ханских молодцов. По морю грозно волны разрывая, под свист бичей, на помощь дьявола взывая. Меняя рваный парус на ветру, бросая раненных и мертвых за корму. Спешит на торг пиратская галера, в обнимку с ней и оспа, и холера. Везут добычу и живой товар, надеясь на удачу и большой навар. Добычу захватив, не заплатив ни су, получат с каждого по сотне на базарах Карасу. Где всё смешалась в общий стон, червонцев звон и цепей перезвон. Печальный взгляд рабыни чёрной, и гордый стан татарки вольной Скрывая горб свой на спине, распутства знаки на челе, утеху ищет здесь богатый господин, над ним смеётся нищий Нуреддин. А рядом с ним казак чубатый с Дона, жену и сына выкупал с полона. Ещё сюда спешат поэты, о ханских подвигах слагать сонеты. Победный блеск его клинка, хотят прославить на века. Ссыпая жемчуг в золотые кружева, пером сплетая пышные слова. Сюда бегут раскрыть для хана, секреты хитрого султана. Умелый зодчий будущего храма, и архитектор дивного поющего фонтана. Здесь есть приют склонившим голову врагам, алхимикам и нищим мудрецам. Всевышний создал свод небесный, раскройте замысел тот вечный. Слагайте цифры, знаки вычисляйте, движения солнца и луны узнайте. Добудьте славу для страны, доход вам будет из казны. Таким предстал мой Крым, сквозь глубину веков и дым. Непостижимы замыслы великих ханов, их прозорливость, мудрость планов. Из века в век сменяли трон герои, но не меняли жизнь Гираи - его устои. Людей не разделяли цвет и веру, вражду не разжигали, знали меру. Талант ценили, ум и красоту, полет души стремительный и высоту. Бурлит, кружит, свободный сей народ, вращая разноликий хоровод. Сплетая племена, обычаи и нравы в один венок как полевые травы. Дразня незыблемый закон природы, мешая генофонд, древнейшие народы. Ложась безропотно у ханских ног, как будто делу помогал сам Бог. А хан уверенно держал клинок, с врагами беспощаден был, жесток. Над степью ястребом летал, и вновь в поход дружину собирал. Есть сила, удаль, меткая стрела, но не всегда походы славят вечные дела. Нужна опора - крепость трона, в нём продолжение династии и дома. Сменив на милость пыл и гнев, воссев на трон как мудрый лев. В диванном зале суд вершил, изменников дворцовых наказать спешил. Казнил смутьянов на мейдане, в священный Рамадан прощал больных в зиндане. В гареме ублажал наложниц юных, мирил в покоях жён сварливых. Потомству свет и мудрость прививая, старание к книгам прививая. Средь стройных кипарисов отдыхал, Охоту с другом вспоминал. Я дальше распущу клубок, Всего лишь сделаю один виток. Цепочкой тянется мираж, Его хранит небесный страж. В нем голос ангела не смолк, Остались прежний век и толк. Восточный склон отметило полоской утреннего света, Спустились с гор душистый аромат и запах лета. Проснулась Крыма лучезарная столица, А вместе с ней раскрыта новая страница. Очнулся сад, откинул покрывало таинственной ночи, Запел волшебной трелью соловей на веточке алычи. Трепещут осы, алые пионы, На клумбах капельки росы – сияния полны. Купают косы ивы золотые, Их охраняют гордо ели молоды. Лишь первый луч скользнул над шпилем минарета, Уж двор готовит хана для совета. Благословляя первым мудрого творца, молитвой вспоминая доброго отца. Гирай на трон взошел под блеск венца, На шее цепь златая, державная тамга. У ног добыча, боевой трофей, дары царей, соседних королей. Вокруг сиятельный, вельможный двор, На лицах льстивых милость и притвор. Струится бархат, атлас, пошитый на заказ, на зависть иноземцам, на показ. Один другого круче подвернул кайму, чтоб видеть белоснежную чалму. Во всем блистательная порта, оттуда шик, оттуда мода. Почет у трона славным полководцам, героям храбрым, смелым путеводцам Укажет хан им справа быть, страной гордиться и любить. К послам особенный почёт, чтоб не нарушить их расчет. Трепещут мурзы, толмачи, у стражников за поясом блестят мечи. За ними челядь и гонцы, ждут казначеи и писцы. Отчислить, иль зачислить в счет казны, отметить именитость, из какой страны? Прием царей искусная игра, словесный бой, стратегия пера. Обман и подкуп червь дворца, отрава, нож, коварство подлеца. Не безопасен путь великих на Парнас, когда в броню одет воинственный пегас. Гонец припал к стопам блистательного хана, посланье передал от гетмана Богдана. В ней тайный план варшавских панов, лишить земель казаков и вольных станов. В ответ фирман и грамоту вручил визир, не будут нынче приняты посол и шляхтич Казимир. Фирман гласит: Не нарушать союз и ждать вестей, и, как всегда, быть ляшских рыцарей быстрей, а там с покровом темноты, сменив дозоры и посты, под гордым знаменем Гирая, на помощь небо и удачу призывая, мурза Тугай с отважным Адильханом, пройдет грозой над сеймом и Германом. Сейчас потомки спорят без умолку: мол, в той войне от крымцев украинцам мало было толку, не бил поклон как будто хану гетман, он будто был себе и хан, и пан. К чему теперь весь этот спор, Был уговор! Здесь краток разговор. Черёд настал послам литовским, им честь по более, чем московским. Ответ для них не долог, но важней, мы чтим всех ваших королей. Отцы и деды наши крепко побратались не раз на поле брани с врагами бились и сражались. Сегодня вновь скрепляем мир, нас ныне вместе радует лишь пир. Гонец от зоркого султана, упрек поднес для хана. В расчет не взят боспорский форт, тревожится и ждет турецкий флот. Интриги царственных особ решает поле брани, на ней все точки ставят, проводят грани. Кто смел ему венец награда, кто проиграл тому побег отрада. Оставим торг, с ним спор и прочий разговор, зарыв войны отточенный топор, на право обратим наш ясный взор. Купцы нарядные, вельможные бояре, волнуясь и толкаясь, словно при пожаре. Потешат блеском жадный взор, щедрот заморских примет двор. Но прежде всех предстал ходжа Осман, доставил дар - священный в золоте Коран В нем свод божественных канонов, судья не праведных мирских законов. С ним прибыл книжник иудей, искатель правды избранных людей. У ног светлейших голову склонил, столпы ислама прояснить просил: что даст рабу намаз, когда настигнет гнев и сглаз, жрецов постигших тайну книги, звездой Давида сплетающих интриги. Мой повелитель свет очей, не гневайся моих пустых речей. Но сила кабалы и тайных знаков, хранитель избранных и чистоты семитских браков. Избранник Богом – мой народ, с Адама мы ведем свой род. Пророк Мусса печать и сила Бога, всё остальное печаль, не верная дорога Меж вами иноверцы монахами живут, они еврея сыном Бога чтут, не верь им – предадут. Я выслушал тебя, уважил сан, вот мой совет, ответил хан: сегодня шейх доставил мне святой Коран, в нем истину явил Аллах, Что мы? Мы есть лишь прах. Родитель нам Авраам, а прародитель сам Адам. Ты книжник можешь пропускать эзан, не упусти дорогу в Рай - читай Коран. Пойдешь по саду, обойдешь пустырь, увидишь в скалах монастырь, В нем крест в успенье я поставил, Ису пророка чтить и прославлять наставил. Себя в раденье веры не жалел, но сеять смуту не велел. Затем к стопам светлейшим хана припал купец из Амстердама. С собой привез серебряный ларец, каменья в нём ценнейший образец, Его прислал в Европе знатный господин, сейчас остался он как перст один. Погиб наследник, сын у стен Курмана, теперь просил узнать у хана, где заложить фундамент храма, не нарушая прав Ислама. К купцу заботу и почтенье проявить, как подобает иноземца, заботой окружить, Вино и фрукты подавать без меры, наложницу в услуги приглашать его же веры. Голландцу помощь в деле оказать места побоищ ляхов показать. Пиши указ кади Номан, таков приказ ответил хан. Вносили сундуки, шелковые дары, набитые тюки, персидские ковры. Посуду, серебро, дамасские мечи, казаки поднесли алмазы из Сечи. Преподнесли дары китайских мудрецов, превыше похвалы они и слов. Средь них вершина мастерства и чуда, как будто весом он не больше пуда. Большой квадратный сердолик, отполирован так, что отражает лик. На нём лазурью обозначен небосвод, алмазами раскинут путь светил и звёзд. Луны и солнца предстоящие затменья, указаны небесных тел пролет, паденья. Земля отмечена рубином, её орбита, за год произведенный оборот и знак зенита. Внизу составлен лунный календарь, где фазы разделяет яшма и янтарь. Дождались свой черед и русские послы, бояре именитые, как видно, из Москвы. Их дар от царского двора, из горностая шуба, бочонок серебра, От хана дар, не наносить удар. Диск солнца путь извечный описал, советник хану знак подал. Слуга Аллаха старый муэдзин, хранитель веры и порядка он один. С высокой башни минарета, призвал всех правоверных для ответа. Намаз один для хана и султана, и тех, кто вовсе не имеет сана. На этом свете каждый слуга и господин, но помнить надо, над нами господин Аллах один. Закончены дела, тревоги, суета, базары опустели, торговые места. Обозы потянули тучные волы, надев домашние халаты, подобрав полы. Добро увозят важные купцы, спешат менялы, хлебопеки и прочие спецы. В повозках уезжают знать и беи, у дома их встречают челядь и лакеи. Уставшая столица провожает день, кто счастлив, кто бредёт как тень. Одних Господь богатством наделяет, иных страдать без меры заставляет. Таков закон великий продвижения, Рождение и смерть вершина достижения. Так незаметно вечер наступил, заботам отдых место уступил. Огнями хансарай зовет, мерцает, цветами пышно сад благоухает. Фонтаны жемчуг драгоценный рассыпают, Хрустальным звоном слух ласкают. Павлины криком оглашают торжества, дрожат пионы, розы, зеленая листва. Их заглушают глашатаи и зурна, иная музыка и суета здесь не нужна. Огромный зал в торжественном наряде, сановный двор встречает при параде. Гостей по рангу приглашают, но к хану близко не сажают. Одет Гирай в зелёный шелк, заметен утонченный вкус и в моде толк Из бархата короткий стеганый камзол, бесценными рубинами обшит подол. Широкие штаны, за поясом кинжал, сапфирами, алмазами сверкал. Беспечным кажется сей царственный наряд, но это лишь так кажется, на первый взгляд. За ним есть хитрость, кроется обман, Соперник выбран жертвой - мурза Асан. На пальце хана крупный изумруд, его носил когда-то полководец Брут. Под камнем затаился страшный яд, исполнит он безжалостный обряд. Платок взметнул над головой, знак подан царственной рукой. Толпа льстецов придворных и поэтов, поток хвалебных слов излили и стихов. Их слог приятен, на вкус шербет, лучами славы озаряют и дарят свет. Кто хвалит ханские великие дела, кто восхваляет ханских всадников летящих как стрела. Кто воспевает чистокровного коня, кто говорит великий хан отечеству броня. Царевну хвалят, молодую Фериде, не забывают старую царицу Гюльзаде. Блаженство испытав, величие и сан, блеснуть решил талантом хан. Любовные стихи он прочитал свои, за тем пропел сонеты Навои. Смущенные поэты, придворные льстецы, теперь одна им слава - почетные глупцы. Арену осветили факелами черные рабы, раскинули по кругу пышные ковры. Откинув шёлк, богатые кафтаны, сразиться вышли мощные пельваны. Один пытается другого повалить, никто не хочет осрамленным быть. Зеваки побросали мягкие диваны, ведь бьются разъяренные капланы, Однако ясен ход тяжбы, печален одному исход борьбы. Пельваны разобрались на ковре, Придворный огласил победу на даре. К арене подошёл известный маг и чародей, Загадки расставлял он, простодушных удивлял людей. К стопам Гирая голову склонил, знак одобрения от него он получил. К опоре в центре зала подошёл, в кармане потайном предмет неведомый нашёл. Хрустальный гладкий шар достал, над головой поднял, всем показал. Три раза шар встряхнул перед собой, кувшин вдруг оказался под ногой. на вид из глины, обычный и простой, Ногой ударил по кувшину чародей. осколки полетели на людей, в полете обращаясь в камни дорогие, в блестящие предметы, монеты золотые. Сверкающий поток гостей окутал, колдун всех наваждением опутал. Добро хоть в руки не попало, однако простачкам в душе запало. Толпа восторженно кричала: машалла! Шайтан, шайтан им отвечал мулла. Прогнать злодея, наказать, кричал богобоязненный Гасан, а старый, жадный ростовщик Абдураман, прикрыв глаза, шептал: ахырзаман, ахырзаман. Вдруг зазвучали флейта и комуз, поплыла грациозно стайка муз. Вино пьянит и голову кружит, хмельной вельможа, словно шмель, жужжит. Два славных полководца шумят и спорят о войне, кто Варну брал с мечом на боевом коне. Наложница Гузель браслетами стучит, и громким смехом хана веселит. Рычит и рвется в клетке тигр, украсит он арену царских игр. Готов, добычу растерзав, урок невежда преподать, чтоб власть и силу ханскую не забывать. За хищником царевич наблюдает, лёжа на софе, восторг и удивленье на челе. Он юн, беспечен, победы знает, а горечь поражений всего лишь наблюдает. Асан мурза угрюм, молчит, в глазах огонь и страсть горит. В гаремах не преступных ханского дворца, любовь и радость ищет без конца. Замечен евнухом тайник и лаз, с него визирь теперь не сводит глаз. Зелёный изумруд блеснул на пальце хана, печален безрассудный путь Асана. Бокал вина закроет двери сада, а капля яда откроет двери ада. В углу ждет приглашенья вольная Сабе, её узнает каждый, хоть в чадре. Как только будет взят аккорд на кемане, откинет покрывало юная Сабе, и поплывёт, качая бедрами к толпе, под жадный взгляд желающих к себе. Чарует звук печальный кемане, Танцует страстно юная Сабе. А между тем гостям разносят щедрые дары, невольницы на блюдах разносят ароматные чобан-кебаб, шашлык из печени быка, душистый перец с соком чеснока. Из диких куропаток с мёдом кавурма, из листьев винограда пряная долма. Румяные и жирные фазаньи тушки, украшены пучками базилика и петрушки. Судак, белуга, стерлядь, осетра, янтарная зернистая и чёрная икра. Миндаль, изюм, хурма, халва, фундук, лукум, шербет и пахлава. Так жили наши прадеды тогда, но вот беда - нить оборвалась навсегда. Клубок волшебный вдруг упал, в тумане серебристом прошлого пропал. Осталась память ясной навсегда, каким был Крым в далекие года. А я мечту свою заветную достал, в родной земле себя познал. Прошли чудесные века, исчезла мудрости река. Забыты вечные дела, и память, словно снег бела. Порочат ныне кочевые племена, Гираев славных золотые имена. Сожгли дотла красивые дворцы бездарных дел умельцы и творцы. Разрушили дороги, старые мосты, поставили повсюду стражников, посты. Покрыла серым пеплом города, пройдя по сердцу, словно черная орда. Дают, страшась иные имена, хоть не растут в родной земле их семена. В святых местах сломали храмы, могилы предков осквернили хамы. В руинах ханского дворца, всё ищут византийского творца. Не зная прошлое, страны моей, здесь ищут родину прозвав своей. О, чужеземец - это Крым, священная земля! Здесь жил мой прадед, буду жить и я! Настанет день, восстанет Властелин, в делах своих он будет не один. Метнет стрелу, разрушит шаткую стену, обломки поглотят рычащую и дикую страну. Где ранит сердце Родины стрелой, загладив боль своей рукой, воздвигнет новый город-край, Бахчасарай - потомкам вечный Рай.
