Я, Мамутова Шазие, крымская татарка, родилась 12 декабря 1929 года, в деревне Айригуль Куйбышевского района Крымской АССР.
На момент выселения, я с мамой — Сеферовой Ребия,1906 года рождения, проживали в деревне Айригуль в доме дедушки Джелил Бекира, который в 1930 году вместе с бабушкой и тремя дочерьми — Айше, Пакизе, Джеваир — были высланы на Урал. На приусадебном участке, где находился дом, был большой фруктовый сад, примерно 100 деревьев, была кофейня с магазином. В ночь выселения дедушка сказал моему отцу: « Бери детей (меня и мою сестру Наджие), жену и через Озенбаш и горы уходите к дяде Абдулле». Дядя Абдулла жил в Ялте, ул. Загородная,5. Это рядом с Армянской церковью, куда папа потом устроился работать сторожем. Через 5 лет, когда папа и мама прописались, они устроились работать на табакфермзавод, как специалисты по табаку. В 1937 году дядю Абдуллу, как врага народа, осудила «тройка», его посадили.
27 июня 1941 года, с началом войны, отец, Джелилов Сефер-Али, был мобилизирован в Красную армию. Никаких известий о нем не было, а через 3 года получили весточку, что он находится на Урале, работает на шахте. Больше мы о нем ничего не знаем, так и пропал.
Нас у мамы было 3 девочки — Наджие, Шазие и маленькая сестренка Селиме, она заболела воспалением легких и умерла, ее похоронили 16 мая 1944 года. 17 мая 1944 года моя сестра Наджие с тетей Шекуре из Ялты уехала в Симферополь к родственникам, а мы вернулись в деревню, т.к. мама не могла работать и одни оставаться мы не могли. Утром еще было темно, моросил дождь, к нам постучали, зашел молодой солдат и сказал: « Вам 15 минут, одевайтесь, на улице ждет машина».
Официально никакой документ не зачитывался, никакого разъяснения куда, за что и на какое время нас выселяют, не было.
Мама начала плакать и говорить солдатам, что сестренку похоронили, что старшая дочь Наджие в Симферополе и как она потом её найдет. «Там на станции и найдете», — сказал он. Мы толком неодетые, в одних платьях, ничего не смогли взять, так и вышли.
Привезли нас на станцию Сюрень, посадили в скотские вагоны, голодные, холодные. Так мы ехали больше 20 дней по 80-90 человек в вагоне. В вагоне из 90 человек было 20 детей, 3 беременные женщины, остальные старики. На мне было платье синего цвета и белые вши очень были заметны на платье, я их вытряхивала через форточку вагона. С нами ехала моя подруга Февзие, через 5 дней умерла её сестренка, в 2 часа ночи тело забрали из вагона и бросили на перроне. Ее мать Зейнеб, с распущенными волосами, бежала за солдатами, а за ней еще 6 детей, кричала и плакала: «что я скажу отцу, когда он вернётся с армии». Через 10 минут мать без сознания и 6 детей забросили в вагон, она пришла в сознание через 2 часа.
В пути следования эшелона, туалетом, водой обеспечены не были, на остановках за населенными пунктами, в поле, эшелон стоял примерно 20-30 минут, иногда 1-2 часа, за это время люди ходили по своей нужде, готовили себе еду, из чего придется, ходили за водой на станции. Никакие продукты не выдавались, врача и медсестер не было. В соседних вагонах умерло очень много людей, их оставляли вдоль железной дороги под столбами. Так мы приехали в Узбекистан, Андижанскую область, Сталинский район, ст. Шарихан. На станции детей и стариков погрузили на арбы, а остальные шли пешком в колхоз Карла Маркса, там мы прожили 2 месяца в бараке. Меня и нашего соседа, мальчика Нури, поставили гонять птиц с полей джугары, а родителей всех кого куда. Один день утром мы немного проспали, комендант на коне догнал нас на поле и бил кнутом за то, что проспали, мол, птицы съели джугару. Этот мальчик очень испугался, через месяц он умер.
Через 2 месяца, переехали на ст. Шарихан, где был Хлопзавод, нам дали место для жилья в бараке, мама устроилась на работу, ей давали 300гр. хлеба, а мне 200гр. на сутки. Зима была суровая, холодная, люди истощенные, многие были вынуждены ковыряться в мусорках, на глазах люди падали и умирали. Через 6 месяцев нашлась моя сестра Наджие, в Самарканде, мама не могла выехать за ней туда, если выезжать без разрешения, за нарушение комендантского режима давали 25 лет. Через месяц тетя привезла сестру на хлопзавод и мама привела их в общежитие, это была для нас большая радость.
Наш сосед из деревни Айригуль, отец моего будущего мужа — Ганиев Мамут, был выслан вместе с нами, он умер от голода, а младшего сына, Мамутова Сервера , взяли узбеки на воспитание. Старший сын, Мамутов Энвер Ганиевич, был призван в Красную Армию в 1939 году и демобилизировался только в 1946 году.
После демобилизации , Энвер Ганиевич разыскал мою маму расспросил и узнал о родственниках, спросил, где я нахожусь. Я в это время работала служанкой у узбеков, он нашел меня и говорит: «Пока живи у мамы, я потом заберу тебя», я ему отвечаю, что хочу учиться, а он: «Это сразу не получится, потом я помогу». В конце1946 года, он собрал близких, сделал маленький вечер. После чего, мы уехали в Чинабадский район, где его как грамотного специалиста (закончил экономический факультет Московского сельхозинститута) назначили управляющим отделения сельхозбанка. Я после курсов устроилась в сберкассу Чинабада контролером.
В 1948 году, в январе была реформа, обмен денег, в выходные дни я на работе не была, а кассир и главный бухгалтер через своих родственников оформили приходные ордера на очень большую сумму и оприходовали в сберкассу без меня. В понедельник я выхожу на работу, мне кассир дает целую пачку приходных ордеров, чтобы я их подписала и зарегистрировала, я не подписала эти бумаги, но вынуждена была уволиться. Потом было следствие и суд, главного бухгалтера и кассира осудили на 25 и 20 лет лишения свободы, а меня освободили, сказали, что я правильно сделала, что не подписала эти бумаги, но на работу я больше не вышла. Через 10 дней к моему мужу, Мамутову Энверу Ганиевичу, пришли на работу прокурор и зам. прокурора, чтобы уговорить его открыть счет в банке на большую сумму денег, он не согласился выполнять эту операцию. На следующую ночь в дом пришла милиция, мы спали, и предъявили санкцию на его арест. Как и все женщины, я начала плакать, его увели. Так он просидел 8 месяцев. Я уехала к маме в Шарихан, на работу не могла устроиться. Энвер Ганиевич был грамотным, честным, когда он учился в институте экономики в г. Москве у него было много друзей, мы всем писали, чтобы ему помогли, что он ни в чем не виновен. Большое спасибо, что есть на свете отзывчивые люди. Через 9 месяцев Андижанский трибунал судил в том же клубе в Чинабаде моего мужа, где и меня судили. На суде были люди из Москвы, судэксперты из Андижана, которые занимались этой историей. Суд зачитал приговор: «Энвер Ганиевич, вы, как честный человек, освобождаетесь от наказания из этого зала. Прокурор и зам. прокурора будут судимы и наказаны, а вам за 9 месяцев, проведенные под следствием, будет оплачена зарплата в 2-х кратном размере». После этого мы переехали в Шарихан, муж устроился управляющим сельхозбанка и получил земельный участок на строительство жилого дома. Спасибо родственникам и близким, все вместе, «хашаром», построили дом. В 1949 году родился сын, Рустем, в 1952 году родилась дочь, Лиля, в 1955 году сын, Решат. Я уже устроилась на хлопкоперерабатывающий завод старшим бухгалтером.
Было,конечно, трудно, нехватка, детей надо учить, хорошо с нами жила мама, она нам очень помогала и сама же работала на хлопзаводе, держали курей и корову. В 1963 году родился ещё один сын Ибраим .
В 1969 году мужа по работе перевели в город Самарканд, там 9 месяцев он жил и работал без нас. Потом выделили служебную квартиру, и мы всей семьей переехали жить в Самарканд.
Я проработала 20 лет главным бухгалтером проектного института Узмежколхозпроект. Муж работал в тресте Облколхозстрой главным бухгалтером. Конечно, со здоровьем у него было неважно, 7 лет в армии, на фронтах войны, контузия и два ранения. Не смотря на то, что у него было много наград и медалей, никакими льготами фронтовика он пользоваться не хотел, он был очень недоволен, что власть так поступила с нашим народом. Он даже не знал, что из Крыма выселили наш народ. В 1946, после демобилизации, поехал в Крым, к родным и только там узнал, что всех выслали. Депортация отняла у него всех самых близких — отец и брат умерли в Узбекистане от голода , а мать умерла, когда он был еще маленьким. Он очень ценил семейную жизнь, любил своих детей, и много рассказывал им о Крыме. Он всегда говорил: «Наверное, я не увижу этого, но рано или поздно наш народ и наши дети обязательно вернутся в Крым». Энвер Ганиевич умер в Самарканде в 1982 году 8 марта, мы его никогда не забывали и не забудем.
Дети все выросли, выучились: старший сын окончил архитектурный институт, дочь и средний сын – медицинский, а младший — экономический факультет кооперативного института.
В 1988 году мы с детьми решили уехать на Родину — в Крым, и уже в 1989 году в течение одного года, все четыре семьи были в Крыму. Дети обустроились в Красногвардейском районе, в селах Ровное, Пятихатка и Мускатное, потому что в Симферополе не прописывали. Потом постепенно перебрались в Симферополь, кроме старшего сына, потому что старшая невестка до сих пор работает главным врачом уже 20 лет в с. Пятихатка.
Сегодня у меня 6 внуков и 9 правнуков, и главное, чего я им желаю – жить на Родине в мире и согласии. И чтобы того, что пережили мы, больше никогда и ни с кем не повторилось.
Я живу в г.Симферополе, село Мирное, ул.Евпаторийская 110 , телефон 310-643.
15.11.2009 года
Мамутова Шазие.
